Ноги Александра ниже колен могли быть защищены железными поножами, а колени — наколенниками. Но вполне вероятно, что поножи, закреплённые ремнями и обмотанные сверху обмотками, имели выступы выше колен. До сих пор не найдены в Древней Руси пластинчатые или хотя бы кольчужные варежки или перчатки.

Историки просто не знают, считали ли предки защиту кистей рук неудобством, мешающим стрелять и держать оружие, или такая защита была, но не сохранилась. На иконах и фресках защиты кистей рук нет — но на них нет и шлемов: таков был иконографический канон.

Византия, откуда пришли к нам основные правила иконописи, железные варежки знала: их ещё в VI в. рекомендовал тяжёлым конникам авторитетный военный трактат "Стратегикон" [44] . Стрелять из лука в них, конечно, нельзя, но держать в руках длинное и тяжёлое копьё они ни византийцам, ни западным рыцарям не мешали. Вполне вероятно, что железные рукавицы, а в XIII в. уже известные на Руси перчатки, дополняли защитное вооружение копьеносца, бронированного, таким образом, полностью, с головы до ног. Причём шлем был из одинарной, но толстой, а остальная защита — из двойной брони, усиленной покатостью форм и амортизирующими свойствами.

В сумме этот доспех весил немало — до 20 кг, но был очень гибок. Вообще истории про рыцарей, которые "не могли подняться без посторонней помощи", не относятся к боевым доспехам. Даже во второй половине XV — первой воловине XVI в., когда доспехи в Западной Европе достигли максимального веса, они сохраняли достаточную гибкость, чтобы тренированный воин мог подняться с земли. Исключение составляли лишь игровые, турнирные доспехи, в позднейшие века сильно перегруженные защитой и непригодные в бою.

Надев полный, т. е. двойной доспех, княжич должен был освоить и оружие тяжёлого всадника: длинное копьё, которым нельзя было действовать рывком, но следовало плавно наводить на противника, и тяжёлую, с гранёной шипастой головкой булаву, острый клевец или шестопёр, предназначенные для сокрушения столь же тяжко закованных противников. Новомодную усиленную броню было почти невозможно пробить, но, оглушив противника, воин добивался большего — он мог взять знатного человека в плен и отпустить за выкуп.

В стиле своего времени, Александр не любил убивать знатных врагов. Но действовал он своеобразно: брал противников в плен без корыстных соображений и, победив в бою, просто отпускал! То, что было в обычае у всей "благородной" Европы, в том числе на Руси, не казалось князю соответствующим воинской чести и задачам войны…

Когда Фёдор и Александр освоились с конями и основными видами оружия, которое им предстояло применять, Ярославу и Ростиславе настал черёд подбирать сыновьям настоящих княжеских коней. По данным остеологов, изучающих найденные археологами останки костей, кони на Руси в XIII в., как и прежде, были в основном низкорослыми. Однако потребности князей и бояр заставили уже к XII в., когда дружина окончательно сформировалась как элитное конное воинство, вывести особую породу крупных и быстрых ("борзых") боевых коней. Ещё до рождения отца Александра русские боевые кони славились в Германии и лестно упоминались поэтами во Франции [45] .

Лучшие кони были не только "борзы", но и "горазды играти". Чтобы на них скакать, отмечают летописцы, требовалась "храбрость". Своё мастерство владения волшебными конями Фёдор и Александр показывали на княжьем дворе, перед высокой дворцовой галереей-гульбищем, с которой смотрели на них батюшка с матушкой. В отличие от современных нам родителей, Ярослав и Ростислава не пугались за детей, а лишь радовались, когда сыновья "всяким оружием играли и храбро скакали". Они хвалили того сына, который выбирал самого лихого коня и "был хитёр на нём сидети". Ведь в этом был залог безопасности сына на войне!

Лучшие кони давали княжичам преимущества и в мирной жизни. Например, они могли обскакать соперников на любимых русскими людьми того времени конских ристаниях, посмотреть на которые собирались толпы горожан. Победы на ристаниях и турнирах — "игрушках" знатных воинов, обеспечивали юношам авторитет среди сверстников и воинов, которых им предстояло повести за собой. За слабым и неумелым князем дружина, сколько ей ни плати, на смертный бой бы не пошла. А именно такие бои на пределе человеческих возможностей предстояли Александру.

Оставшийся в народной памяти образ юного князя в сверкающих доспехах, на играющем от избытка сил боевом коне, с развевающемся за плечами алым шелковым плащом, вполне соответствовал действительности. Но его никто бы не запомнил, если бы у святого князя не было ещё одной, невидимой брони и всепобеждающего оружия — правды. Не просто искренняя вера (она наверняка была и у многих его врагов), но сознание правоты княжьего дела вело за Александром его победоносных воинов.

Именно служение правде было главным, что получил от воспитания и обучения Александр. И именно оно подверглось самым серьёзным испытаниям после вступления отрока в суровую взрослую жизнь.