Так, заполнив анкету, Мурад оказался перед выбором: либо посмотреть импровизированный концерт, либо в ожидании призов, которые вот-вот привезут, поучаствовать еще в одном конкурсе. Но на этот раз не бесплатно. Потому что основной бесплатный приз Мурад уже выиграл и стал членом клуба.

Мурад выбрал первое. В зале было полно народа, а по сцене маятником ходил какой-то мужчина, рассказывая о преимуществах членства в их клубе, и о том, какие дивиденды это приносит корпорации «Amor fati». И какие собравшиеся молодцы, что вступили в ее члены.

И словно в подтверждение, собравшиеся визжали в экстатическом восторге, выкрикивали с мест поддерживающие лозунги. От поднявшегося шума и гама Мурад не понимал, где он находится. И в то же время осознавал, что за ним было и остается право выбора: играть в лотерею или нет. Соглашаться ли на членство в клубе фантазеров и путешественников. Подписывать ли договор с «Amor fati»…

От маячившего мужчины и его переходящего то на шепот, то на крик призывного голоса, от нескончаемой музыки в ушах у Мурада зашумело еще сильнее, а в глазах помутнело, и его голова закружилась, так что в какой-то момент Мурад вновь увидел своего меддаха.

– Сожмите руки за нашу компанию, – говорил мужик.

– Возьмитесь за руки и сядьте в круг, – говорил меддах. – Сядьте теснее, чтобы всем было слышно и видно. Сядьте, сядьте в круг, друзья. И послушайте своего меддаха. Ибо сейчас я вам расскажу о чудо-снадобье, помогающем изменить судьбу, об эликсире счастья и здоровья, дарованном вам нашей компанией. И не просто расскажу, а еще и дам попробовать эти чудо-таблетки.

Он говорил, а Мурад чувствовал, что ему как раз нужна такая таблетка, чтобы выздороветь, набраться сил и изменить свою судьбу. Потому что Мурад понимал, что опасно заболевает. И ему необходимо выкарабкиваться, хотя и нет никаких сил. Ни силы воли, ни силы духа. Ибо тело и сознание его подчинены.

Уходил Мурад из клуба с договором в фирменном пакете, с флажком, блокнотом, шариковой ручкой и двумя фирменными шариками, розовым и фиолетовым, – таковы были выигранные им призы. Но уже без денег, которые он, сам не зная почему, вложил в фирму, подписав договор о членстве в «Amor fati»…

Стараясь крепче держать наполненные гелием шарики, Мурад ехал назад в трамвае, чувствуя, как жар охватывает его с ног до головы. Жар пожара становился все горячее, а сознание отравлялось газом, пока меддах шептал ему на ухо, что раньше в Питере (хотели девятнадцатый век, получите), если смотрящий дежурный видел с каланчи зарево, то вывешивались сигнальные черные и белые шары, по количеству и сочетанию которых горожане узнавали о районе возгорания, и туда на помощь спешили и стар, и млад, и пожарная дружина.

А в руках Мурада как раз такая комбинация шаров, которая говорит о том, что все будет хорошо. Впрочем, Мурад с трудом понимал смысл сказанного меддахом, потому что уже не чувствовал не только своих ног, но и головы.

Он только помнил, как они вместе добрались до жилища дяди, как меддах помог ему ключом отворить дверь и как после слов «заходи, заходи» он как подкошенный свалился на кровать прямо в ботинках.

Дальше наступило беспамятство.

Признайся, тебе иногда приходит странная мысль о том, что ты не владеешь собственной жизнью. О том, что все решается за тебя и без тебя. Признайся, тебе часто кажется, что ты лишь кукла, игрушка в чужих руках. Что тобой кто-то руководит, управляет, дергает закулисно за нитки и веревки. Что руки и ноги и даже свесившаяся, склоненная в метро голова, которая вроде бы должна руководить всем телом, – вот она сама безвольно болтается на лямке-шее. А ты, закусив эти нитки и веревки, как удила, тащишь за собой груз прожитых впечатлений и ощущений, которые тоже управляют тобой. Особенно остро ты ощущаешь это в моменты, когда тебя охватывают слабость или апатия. В моменты подавленности и болезни.

А еще тебе иногда чудится, что рядом кто-то есть и что этот кто-то сейчас за тобой пристально наблюдает. Особенно, когда ты сделаешь что-нибудь некрасивое, нехорошее. И возникает чувство, что все это не осталось незамеченным. И не останется безнаказанным. Что на тебя смотрят – то ли вечно живые ангелы, то ли уже давно мертвые люди: твои друзья, коллеги-сослуживцы и родственники. И они смеются над твоими потугами спрятать следы преступлений и осуждают, осуждают, осуждают – мол, какого монстра мы вырастили и воспитали в своей среде.

И только в такие минуты ты чувствуешь себя некомфортно. Только тогда к тебе приходит чувство стыда. А если бы ты полностью был уверен, что твои плохие деяния останутся на веки вечные скрыты от чужого порицания, ты бы так не мучился. Все было бы чин чинарем, «о’кей», как любят говорить успешные люди. Чиз, улыбнитесь.

Совесть – как чей-то глаз внутри тебя. Как чье-то око. Глаз, следящий за тобой. Он установлен внутри тебя, как жучок, и он неусыпно за тобой следит-наблюдает.