И Лиса твердо и тихо спросила, глядя на Джейка:

– Ты Знающий?

Задала вопрос и тут же пожалела. Вот глупая, в Суэме же не бывает Знающих, им не поклоняются и не молятся.

– Да, - спокойно ответил Джейк, - я пророк. У нас это немного по-другому теперь называется. Но раньше, в старые времена пророков называли Знающими. Можно сказать и так.

– И...
– Лиса запнулась, машинально убрала волосы за уши и медленно выдавила из себя: - И ты все знаешь обо мне?

Джейк не ответил ничего. Он поднялся, положил ладонь на плечо Галиена и сказал ему:

– Завтра бал, а послезавтра соберем совет старейшин. Завтра никаких хлопот, только праздник. Наслаждайтесь им. Купите с утра платье для Лисы, купите украшений. Об Ошке мы с Ланой сами позаботимся, он остается у нас. А Лиса пусть поживет у тебя.

И, опуская кружку в раковину, Джейк тихо проговорил себе под нос:

– Непростые времена опять надвинулись. Храни нас всех Создатель....

Глава 19

Мужчины редко разговаривают с женщинами. Мужчины суровы и молчаливы - это Лиса знала на личном опыте. Женщинам полагалось делать свое дело, уважать своего мужа и отца, а также старших братьев, и работать. От женщин всегда приходили неприятности - этому тоже частенько учил Стубор.

В Суэме, судя по всему, считали по-другому. По-крайней мере, Галиен считал по-другому. Потому что всю дорогу к себе домой он рассказывал. О суэмских праздниках, , об удивительных технических шутчках, которые работали с помощью загадочной силы-энергии, о городах, фермах и озерах.

Он знал столько историй, легенд и традиций, что удивлял даже Лису, которая и сама много чего могла порассказывать. Он относился к Лисе как к равной, по-доброму смеялся над ее растерянностью при виде незнакомых вещей, подсказывал, как рассчитываться в магазине и помогал запоминать название улиц и башен.

Когда ласково проскрипела входная дверь в доме Галиена, и Лиса снова переступила через низкий порог, ей уже казалось, что Галиен - хороший и добрый друг, и она знает его целую вечность. А тот, нагнувшись к шнуркам, уже сообщал, что спальню для Лисы надо будет хорошенько протопить, и что у него есть здоровенное двуспальное одеяло, которого Лисе хватит с лихвой.

– Завернешься в него полностью, подсунешь под ноги, и тебе будет тепло. Просто в той комнатке ни спал никто ни разу, - пояснял он, раскидывая по углам коридора ботинки, - но она хорошая, теплая, в середине дома. Кровать там широкая, хватило бы и тебе, и Ошке и еще трое твоих младших бы поместились...

Последние слова он договаривал на кухне. Лиса услышала осторожный стук поленьев, которые Галь, судя по всему укладывал в печь, скинула сама обувь и, ступая по ковровой дорожке, прошла вглубь дома.

– Зачем ты топишь печь на кухне?
– спросила она Галя.
– Мы ведь уже поели. Можно протопить только в комнатах...

– Я хочу чай. Лана у Джейка совсем не умеет его заваривать. У меня есть чай с мятой, сейчас приготовлю, и ты попробуешь.

Когда Лиса вышла из ванной, в домике уже топились три печки - широкая с конфорками на кухне, и две маленькие в двух спаленках, что находились на противоположной стороне домика. Лисе на пару мгновений вдруг стало неловко. Она подумала, что проводит ночь с красивым молодым человеком наедине, и это страшно греховно и не правильно. Но мысли эти промелькнули и тут же исчезли.

Ей уже доводилось ночевать с Набуром, и ничего страшного с ней не случилось. А Галь - так и вовсе суэмец, он просто не умеет причинять людям зло. Суэмцы - они ведь совсем другие. И Лиса, успокоив сама себя, уселась на кровать, подобрала под себя ноги и придвинула поближе маленький столик, на котором дымилась кружка с ароматной, янтарной жидкостью.

Мятный чай походил на травяной настой, только в нем не плавали кусочки травы и соцветий, он был процежен через такие специальные серебряные штучки с сеточкой, через которые тут наливали отвары. И он был сладким, это Лиса знала наверняка.

В двери появился Галь, грохнул об пол корзиной с поленьями, спросил:

– Не холодно тебе? Все переживаю, что замерзнешь тут ночью.

Лиса пожала плечом. Ей казалось, что в доме очень тепло, вот и по полу она ходит босиком, и пальцы совсем не стынут. А у себя в деревне они топили зимой мало, только если успевали набрать хвороста. А если не успевали, то приходилось экономить. Солома, конечно, была у них, но она прогорала очень быстро. Еле-еле хватало на то, чтобы сварить кашу. А после они все вчетвером прижимались друг ко дружке и старались сохранить то тепло, что у них было.