Периферия. Рухнувший Протекторат, который тут не любили, привёл к вспышкам необоснованной радости, иногда — агрессии, но чаще не вызвал никаких особых эмоций. Поворчав, люди вернулись к обычной жизни — восстанавливать утраченное при Переходе, и строить новую жизнь. Не очень сытую, но… Скучать им не дадут инсектоиды Да`Ркан, чья небольшая империя решила устроить передел галактической собственности, пираты и те же раута. У Периферии был шанс выкарабкаться — ценой многолетних войн, потерь и житья впроголодь.

Земля. Бунты. Жестокое правление десятков тиранов и диктаторов, захвативших власть в своих маленьких городах-государствах. Разваливающаяся машина управления и распределения благ. Чума. Голод. Техногенные катастрофы. Война. Осаждённая планета напоминала древнего змея Уробороса, пожирая себя в агонии. Надежда была очень призрачна… Но Пояс Защиты ещё держался, а, значит, планета пока жила. Пока.

Миллиарды жизней, десятки планет, сотни астероидов и баз на них были стёрты из сектора человеческого обиталища. Некоторые из них откровенно мигали красным, другие теплились оранжевым светом, третьи пока замерли на жёлтой отметке опасности пребывания на них людей.

Романов медленно, будто во сне, потянулся и достал из кобуры плазменный пистолет. Он поставил маркер заряда на максимум и поднёс оружие к виску, закрыв глаза и начав плавно нажимать на спуск.

В этот момент на его плечо легла чья-то тёплая рука. Марк дёрнулся, спуская курок, но оружие дало осечку. Романов в недоумении посмотрел на пистолет — плазменники осечек не давали, батарея была исправна, а зарядов оставалось достаточно.

Он повернулся и посмотрел на стоящего за его спиной Маттершанца. Доктор отрицательно покачал головой.

— Марк, ты не единственный, кто винит себя в произошедшем, — сказал он. — Новый Ватикан дерётся друг с другом за место Высочайшего Кардинала, Протектората нет, ХаСОМ почти развалился и не справляется с ситуацией, люди обезумели и бегут, куда глаза глядят, ксеносы пользуются ситуацией и занимают освободившиеся территории.

Марк смотрел себе под ноги пустым взглядом, всё ещё не убирая оружия. Маттершанц обошёл его и встал напротив, глядя на полковника своими необычно большими и чёрными глазами.

— Мы с тобой оба изгои, Марк. Не оставляй меня одного тогда, когда на счету каждый способный действовать человек. Или не человек, — усмехнулся он. — Если ты действительно жалеешь о своих поступках, поступи правильно. Даже я решился оставить всё, чтобы попытаться наладить сломанное. Неужели ты, полковник, отступишь и никогда не узнаешь, вернулась ли за тобой Ханна?

Маттершанц не стал забирать у него из рук оружия. Он просто вышел прочь, оставив Романова наедине с собственными мыслями и трудным решением, которое требовалось принять.

«Матти, — позвал Марк, зная, что доктор его услышит, — что скрывалось за той нелепой маской у Посланника?»

«Обычное лицо, — шепнул мысленный голос, — лицо существа, однажды разрушившего свой мир и никогда более не пожелавшего видеть себя в отражении».

Марк вдруг подумал о том, что и он, и незабвенный Олеш, упаси силы небесные от его проявлений, и Маттершанц, да и все, кто пребывал сейчас на «Астарте», были однажды прокляты. Прокляты судить, решать, выбирать, действовать, посылать на смерть, дарить жизнь, выбирать, любить, терять и видеть последствия всех принятых решений.

И если он, Марк Александрович Романов, ничего и не понимал тогда, в далёком прошлом, то сейчас, осознав и увидев последствия, он не может осудить ни одного человека, который захочет плюнуть ему в лицо. Но он хотя бы пытался. Пытался делать, любить, исправлять, стремиться, выбирать, желать. Пусть его мысли и мечты стали не такими уж светлыми, но сейчас он был этому даже рад. Свет не всегда значит добро, а добро может быть весьма тёмным. И уж лучше быть недобрым и несветлым, зато не бояться исправлять содеянное, чем играть с душами людей, запихивать их в проекты, спускать на них живые машины убийств и мнить себя Директорами всех убогих.

«Суд Проклятых начинает заседание, — подумал он, жёстко ухмыляясь своему отражению в мёртвом настольном экране, — слушается дело Бога…»

Прогулочная яхта самой известной туристической компании «Террор» вынырнула из перехода рядом с планетой. Лёгкое кружево облаков вальяжно плыло под кормой судна, придавая бело-голубому шарику сходство с ажурным постаментом имени Розенталя, чьими миниатюрными копиями с недавних пор поощряли, награждали и просто украшали всех литературных деятелей, способных написать хотя бы абзац на родном языке без помощи голопланшетов.