Учёный тяжело вздохнул.

— Это же только образец, — тихо сказал он, с нежностью поглядывая на красные трусы, сыто рыгающие в баке. — Вот здесь, — он развернулся и ткнул пальцем в сторону, — ещё есть и другие опытные образцы.

— Очевидно, это должны быть ручка-хуедрочка, платок-вырвинос и массажёр для пупка, — язвительно осведомился Либерти.

— Нет, вовсе нет, — глаза учёного вспыхнули каким-то странным огоньком, который бывает только у совершенных психов.

«Точно пришмякнутый», — авторитетно подумал Линденхост. А уж в психах он разбирался лучше всех. Припомнив одного своего знакомого по учебному корпусу, который носил гордое прозвище Цезарь, и отличался удивительной способностью спать, есть и работать даже под обстрелом, а так же свою маму и две бывших жены, Линденхост ещё больше убедился в том, что являет собой просто образец специалиста по психическим заболеваниям у человека.

— Капсулы для упаковки отходов внутри тела, — начал перечислять худой учёный, переходя от ёмкости к ёмкости, — отходы выходят в одноразовых пакетах, очень гигиенично, между прочим. Бумага самоочищающаяся, туалетная, не требует подзарядки и кормления. А вот здесь у нас образец разумного бронекостюма с утеплителем… питается эвкалиптом, правда, а он нынче дорог. Так и не смогли перевести на обычное кормление отходами и ядерным топливом…

— Ты все свои игрушки научил жевать? — с какой-то долей ужаса в голосе спросил Пират, поглядывая, куда там запропастился его мохнатый спутник, и не сожрут ли его очередные панталоны учёного. Кетчупа видно не было, из чего Либерти сделал вывод, что его банально кинули на произвол судьбы.

— О, нет-нет! — засветился палкообразный представитель разума. — Только тех, кто в питательных растворах.

Он скользнул вглубь помещения и возбуждённо указал на ряды контейнеров и стеллажей, на которых располагались другие образцы неуёмного учёного разума, рождающего, как подумалось Пирату, исключительно ущербных и обездоленных чудовищ.

— Вот, моя дипломная работа, в память о бытности Кардиналом, — с изрядной гордостью произнёс длиннолицый, тыкая рукой в крошечный томик с религиозной символикой. — Молитвослов универсальный, знает даже диалекты и обращения далёких колоний, где остались коренные жители планет. Только он всё речитативом читает, под убойную музыку, — скис учёный, опустив взгляд.

— Ну, ничего-ничего, — похлопал его по плечу Пират, — зато дипломная же работа…

— Да, только я диплом за неё так и не получил, — вздохнул учёный. — А вот это у нас, — он подпрыгнул к большому ящику и запустил в него руку, — женское бельё с массирующими нанороботами, очень перспективная разработка, — он потряс перед лицом Либерти пучком шевелящихся и пищащих тряпок грязно-бурого цвета.

— А с этими что не так? Щекочутся? — участливо осведомился его собеседник, втянувшись в экскурсию по хранилищу.

— Цвет только такой, — уныло обронил учёный, забрасывая опытный образец обратно. — Нанороботы провели внутренний референдум и выбрали этот цвет своим национальным колором. Зато у нас тут ещё хранятся…

Следующие два часа Линденхост слушал о тренированных сползаться в одно и тоже место носках-близнецах на основе одноклеточного синтеза и образцов плаценты однояйцевых детей, о чешуекрылых перчатках, которые возвращаются к хозяину и погибают без своей пары, но которые изрядно любят свежее мясо. В списке были пупырчатые поплавки для рыбалки с подсветкой и навигатором, гидроботинки с гидрошнурками и встроенной этой самой гидрой для безопасности ног, армейская посуда с командирским басом и отборными матюками за недоеденную порцию, метла с анатомической щетиной для массажа дорожек перед домом, губка для одежды, которая нежно вылизывала каждый сантиметр ткани, оргазмируя в процессе чистки.

Но гвоздём программы Линденхост по праву счёл три изобретения: кашемировые чехлы для хранения тяжёлой десантной брони, противомоскитное средство для диких рогатых крылотрахов и неизменный, совершенно необходимый каждому разумному человеку перцовый баллончик с веселящим газом, который имел в составе наркотический элемент, вызывающий немедленное и необратимое привыкание.

Баллончик, кстати, как отметил про себя воспитанный Пират, попёрдывал и кряхтел, вспучивая полированные бока, да и походил на старинный акваланг средних размеров…

— Скажи мне правду, брат мой, — задушевно обратился к учёному Либерти, украдкой утирая с глаз слёзы смеха, — вы реально занимаетесь всей этой овцечёской, язви меня в душу?

Худощавый учёный недовольно поджал губы, одарил Линденхоста презрительным взглядом и молча вышел прочь, оставив собеседника среди жующих, храпящих, чмокающих и пердящих образцов современного учёного гения.

— Мрьяу? — раздался внизу робкий вопросительный мявк кота. Либерти нагнулся и подхватил на руки животное, почёсывая его за ушком.

— Пошли отсюда, пока нам с тобой тоже в зад каких разработок не напихали, — сказал он коту, унося его подальше от хранилища. — А то будем мы с тобой потом сползаться, как носки, в корзину для санобработки, хрюкать от перца и жевать собственные гениталии.

Кот согласно уркнул, потершись мохнатой мордой о щёку Пирата.

— Утро доброе, господин хороший! Погода сегодня солнечная, температура вакуума за бортом повышенная, влажности воздуха не наблюдается из-за отсутствия там воздуха! — бортовой искин «Ромашки» был особенно болтлив именно по утрам, когда, согласно давно и прочно устоявшейся традиции, будил экипаж и исследователей, а также гостей и случайных попутчиков. Пока что он ещё ни разу не повторился в своих плоских шуточках, чем раздражал Марка всё сильнее и сильнее. — При прогулке за пределы корабля рекомендую надевать прорезиненный скафандр на случай выпадения метеоритных дождей. В третьем секторе околопланетарного пространства проводятся испытания квазиживых добывающих роботов нового поколения, просим воздержаться от посещения этого участка пространства на судах любого типа — возможна ваша спонтанная переработка на полезные ископаемые и отходы…