Я всей душой и искренне стремился быть проводником добра, которого, как казалось мне тогда, я был испытанным служителем. И Господь – так крепко верую я теперь, многогрешный, – видя мою искренность и не желая гибели моей души, чудным образом спас меня. А случилось это так.

Как-то получаю неожиданно срочный вызов в Морское министерство. Разговор был короткий.

– На вас, – сказали мне там, – возложена чрезвычайно ответственная задача. Нам крайне необходимо доставить в один из дальневосточных портов груз мин. Груз совершенно секретный. Приняты все меры, чтобы заинтересованные державы, особенно же Англия, об этом не узнали. На этот раз вы будете командовать грузовым кораблем, груженным для маскировки лесом. О маршруте и тех портах, в которые вы только и имеете право заходить для погрузки угля, узнаете по выходе в море. Вы понимаете, конечно, какое доверие вам оказывается, и сделаете соответствующие выводы.

Через две недели все было готово к походу. Мои личные сборы были короткими.

Самое необходимое было уложено, и я только попросил свою няню упаковать книги, которые я отобрал для себя, главным образом по интересовавшим меня тогда вопросам.

Но вот мы и в море. Благополучно прошли Балтику и вышли на широкий простор океана. И вот здесь-то и началось…

На этом месте рассказа голос отца Николая дрогнул, и в нем явно почувствовалось трудно сдерживаемое волнение, невольно передавшееся и нам.

– Океан, – продолжал свою речь батюшка, – встретил нас штормом, какие нечасто приходилось видеть и нам, морякам. Двое суток боролись мы со стихией, напрягая все силы в этой борьбе, но буря не ослабевала. Измученный, спустился я к себе в каюту, чтобы согреться хотя бы стаканом горячего чаю. В каюте был большой беспорядок, так как из-за качки многие вещи, в том числе и книги, выпали на пол и хаотично перемещались по нему. С трудом балансируя на ногах, я машинально поднял первую валявшуюся под ногами книгу, раскрыл ее – мне сразу бросились в глаза портрет какого-то старца в монашеском одеянии и заглавие книги: «Сказание о жизни и подвигах старца Саровской пустыни иеромонаха Серафима». Откуда и каким образом попала эта книга ко мне, я в эту минуту совершенно не думал. Вид согбенного старца как-то особенно привлек мое внимание. Мне никогда прежде не встречалось имя иеромонаха Серафима. Да и вообще о наших подвижниках я знал очень мало. С трудом укрепившись на койке, я стал читать. Передо мной раскрылся новый и доселе совершенно неведомый для меня духовный мир. Тихий свет и мир душевный, который так жадно искал я до сих пор и не находил, теперь невыразимой сладостью и неведомо как овеял мою душу. Я кончил читать, еще раз взглянул на портрет старца и невольно прижался губами к его изображению. Впервые за много лет из моих глаз полились слезы… Шторм как будто начал затихать. Я задремал, как вдруг кто-то осторожно стал меня будить. Это был мой помощник. Бледный и встревоженный, он прошептал: «У нас большая беда. Мина сорвалась с гнезда и катается по трюму». Мы сбежали вниз. При каждом крене судна ясно слышался глухой удар о борт одной из мин, сорванной со своего гнезда ударами волн. Взрыв мог последовать каждую минуту и уничтожить корабль со смертоносным грузом и всей его командой, не сознававшей в полной мере опасности. Что было делать? Корабль был загружен лесом, добраться до трюма корабля, да еще в условиях такой непогоды, было совершенно невозможно. Если бы совершилось чудо и корабль бы не погиб, нужно было бы немедленно идти в ближайший порт, которым мог быть только английский и куда заходить было категорически запрещено секретным приказом. Я принял единственно возможное решение – нарушить приказ и идти в порт, пытаясь спасти людей. О своих переживаниях мне тяжело и сейчас вспоминать, а что было тогда? Единственным светлым лучом был батюшка Серафим. Я слишком хорошо знал, что случайностей в мире нет, что Господь именно в эту минуту неведомым мне путем послал Своего Небесного Хранителя в лице отца Серафима. Всю силу моей слабой молитвы вложил я тогда, прося угодника Божия спасти нас от верной гибели. И чудо совершилось несомненное и великое. Мы дошли благополучно до одного из ближайших английских портов, и здесь вновь милость Божия и молитвы старца Серафима чудесно охраняли нас. Несмотря на самый тщательный осмотр нашего судна портовыми властями, ничего найдено не было. Нечего и говорить, что после осмотра мы разобрали лес над нашим смертоносным грузом, и здесь я воочию убедился, как велика была опасность: наша жизнь буквально висела на волоске. Не беседовал бы я сейчас с вами, если бы не помог преподобный Серафим.

У одного священника был сын Николай, который после поступления в университет стал терять веру, перестал молиться и посещать церковные службы. Наступил канун Рождества Христова.

– Коля, сходил бы ты ко всенощной – ведь завтра великий праздник, – сказала ему мать. – Как мы были бы рады с папой, если бы ты пошел в церковь.

Сын раздраженно ответил:

– Я уже много раз вам говорил, что мне нечего там делать… Что я получу в этой тесноте и духоте?

– Смотри, Коля, как бы не наказал тебя Господь за такие слова, – сокрушенно сказала мать.

В тот же вечер с сыном случилось следующее: он протянул руку, чтобы что-то взять с полки, и вскрикнул от боли. Рукой нельзя было шевельнуть от боли под мышкой.

Боль все усиливалась, и под мышкой стала быстро расти опухоль.

Приглашенный утром доктор констатировал тяжелое заболевание, которое называется «сучье вымя». Доктор сказал, что надо ждать, пока опухоль полностью созреет, и тогда можно будет прибегнуть к операции.

Для Коли началось время тяжелых мучений и бессонных ночей. Однако Коля не забыл, что болезнь его началась после того, как мать предрекла ему Божие наказание. Он еще не совсем утратил веру, и совесть его проснулась.

Он заметил у матери новый образ преподобного Серафима, который только что был прославлен. Вечером он попросил у матери:

– Дай мне на ночь образ преподобного Серафима.

Ночью матушку разбудил крик Коли. Вбежав в комнату, мать увидела такую картину: Коля сидит на кровати, а кровать и пол перед ним залиты гноем.

Коля был взволнован и говорил сбивчиво:

– Ко мне сейчас приходил преподобный Серафим и сказал, что если я не покаюсь и не изменю жизнь, то погибну. Затем преподобный коснулся моей больной руки, и опухоль тотчас же прорвалась. Сейчас рука моя совершенно здорова.

Пережитое переменило душу и жизнь Коли. Он оставил университет и поступил в Духовную семинарию, а затем Академию. Окончив ее, он принял монашество с именем Серафима и впоследствии стал епископом Дмитровским – одним из благочестивейших людей нашего времени, «богородичным старцем», как его называли за особое почитание Божией Матери.

Покойная Лидия Николаевна в конце двадцатых годов рассказывала мне о своей поездке в Саров вскоре после прославления преподобного Серафима.

Супруг ее, Илья Михайлович, профессор, был человеком глубоко верующим. Он скончался в сане протоиерея. И. М. почитал преподобного Серафима задолго до прославления. Инициатива поездки в Саров и Дивеево принадлежала ему. Сама Л. Н. отнеслась к предстоящей поездке совершенно равнодушно, тем более что мужу предстояла научная командировка в Мюнхен.