— И кофе, — сказал Том. — И табака для меня тоже не мешает. Я своего табака век не курил.

Далеко впереди дорога была забита машинами, а вдоль обочин стояли цепью белые мотоциклы.

— Авария, что ли? — сказал Том.

Когда они подъехали туда, из-за крайней машины вышел полисмен в высоких зашнурованных башмаках и с широким кожаным поясом. Он поднял руку, и Эл остановил грузовик. Полисмен прислонился к борту.

— Куда едете? — негромко спросил он.

Эл ответил:

— Нам говорили, что здесь неподалеку собирают персики.

— Хотите устроиться на работу?

— Вот именно, — сказал Том.

— Ладно. Подождите здесь минутку. — Он подошел к краю дороги и крикнул: — Еще одна машина. Значит, всего шесть. Надо их пропустить все сразу.

Том крикнул:

— Эй! В чем дело?

Патрульный не спеша вернулся.

— Там какая-то задержка. Вы не беспокойтесь — проедете. Держитесь за последней машиной.

Послышалось громкое фырканье мотоциклов. Машины двинулись, грузовик Джоудов шел последним. Два мотоциклиста ехали впереди, два сзади.

Том неуверенно проговорил:

— Не пойму, что тут такое.

— Может, дорога испорчена? — высказал свое предположение Эл.

— А для чего тогда четыре полисмена? Не нравится мне это.

Передние мотоциклы пошли быстрее. Вытянувшиеся гуськом старые машины тоже пошли быстрее. Эл старался не отставать от той, которая шла перед ними.

— Все такой же народ, как мы, — сказал Том. — Не нравится мне это.

Полисмены круто свернули с шоссе на широкую, усыпанную гравием дорогу. Старые машины не отставали от них. Мотоциклы неслись с оглушительным треском. В стороне, у края дороги, Том увидел людей, стоявших вдоль канавы, увидел их открытые рты — должно быть, они кричали что-то, — стиснутые кулаки и разъяренные лица. Высокая полная женщина кинулась к машинам, но один из мотоциклистов перерезал ей дорогу. Сетчатые ворота распахнулись. Все шесть машин двинулись вперед, и ворота захлопнулись за ними. Четыре мотоциклиста сделали круг и быстро пошли назад. И теперь, когда треск моторов затих, издали донеслись крики людей, выстроившихся вдоль канавы. За воротами, на усыпанной гравием дороге, стояли двое. Оба с винтовками.

Один крикнул:

— Проезжайте, проезжайте. Чего стали?

Все шесть машин двинулись вперед, потом свернули налево и очутились в лагере для сборщиков фруктов.

Перед ними правильным четырехугольником стояло пятьдесят похожих на ящики клетушек с плоскими крышами, каждая с одной дверью и с одним окном. В конце лагеря поднималась высокая цистерна. По другую сторону стояла маленькая бакалейная лавочка. Вдоль каждого ряда клетушек похаживали по двое люди с винтовками и с большими серебряными звездами на рубашках.

Машины остановились. Двое конторщиков обошли их все по очереди.

— Хотите получить работу?

Том ответил:

— Конечно, хотим. А что тут такое происходит?

— Это вас не касается. Работу хотите получить?

— Хотим.

— Фамилия?

— Джоуд.

— Сколько мужчин?

— Четверо.

— Женщин?

— Двое.

— Детей?

— Двое.

— Все могут работать?

— Да, все…

— Ну, так. Отыщите дом за номером шестьдесят три. Плата — пять центов с ящика. Помятые персики не принимаем. Ну, поезжайте. И на работу выходите сразу.

Машины двинулись дальше. На двери каждого домика, окрашенного в красный цвет, был номер.

— Шестьдесят, — сказал Том. — Это шестьдесят… значит, дальше. Шестьдесят один, шестьдесят два… Вот он.

Эл подвел грузовик к самым дверям домика. Верхние пассажиры спрыгнули вниз, растерянно озираясь по сторонам. К домику уже шли двое понятых. Они пристально вглядывались в каждого из них по очереди.

— Фамилия?

— Джоуд, — нетерпеливо ответил Том. — Да что тут у вас делается?

Понятой вынул из кармана длинный список.

— У меня таких нет. Ты их никогда не видал? Посмотри номер машины. Нет. Такой у меня не значится. Как будто в порядке.

— Теперь слушайте. Чтобы все было тихо и мирно. Делайте свое дело, не суйтесь, куда вас не просят, тогда все будет хорошо. — Оба понятых круто повернулись и зашагали прочь. Они дошли до конца пыльного проулка и сели на ящики, держа под наблюдением весь ряд домов.

Том долго смотрел на них:

— Это чтоб мы себя как дома чувствовали.

Мать открыла дверь и вошла в домик. Пол там был в сальных пятнах. В единственной комнатушке стояла ржавая железная печка — и больше ничего. Вместо ножек ей служили четыре кирпича, ржавая труба была выведена наружу сквозь дыру в крыше. В комнате пахло салом и потом. Роза Сарона остановилась рядом с матерью.

— Мы здесь и будем жить?

Мать помедлила, прежде чем ответить.

— Да, — наконец сказала она. — Вымоем — сразу станет чище. Тут надо с тряпкой пройтись.

— В палатке лучше, — сказала Роза Сарона.