Объект их поисков обнаружился как раз в тот момент, когда уходил с площади, с большой коричневой бутылкой в одной руке и пакетом рубленного мяса грокса в другой. Ордима запомнил его хорошо: рост — чуть больше двух метров, приметно широкоплечий, с мощной грудью, как и многие жители ночной стороны. Борода густая, но голова выбрита наголо. Грубая татуировка на шее указывает на члена — или бывшего члена — местной преступной группировки, известной как «Отпадки».

«То есть, драться умеет, — подумал Ордима. — Правда, нос к носу я с ним встречаться не собираюсь».

Пока громила выбирался с площади, Ордима велел Недре отправляться домой.

— Нет, — заупрямился мальчишка. — Я сказал, что покажу его. Теперь идём обратно вместе.

Ордима нахмурился.

— Парень, я когда-нибудь делал что-то не так?

Недра уставился в землю и помотал головой.

— Моему слову веришь?

— Сам знаешь, что верю, — буркнул мальчик.

— Тогда сделай, как я прошу. Верь в меня. Есть дело, в котором тебе участвовать нельзя. На этот раз нельзя. Так что иди домой и жди меня. Ешь. Спи. Набивай руку с куклами. Когда я вернусь — а я вернусь, хотя это может занять день-два — то хочу увидеть, что ты научился играть Харвальдову «Кару предателя» хотя бы так же хорошо, как я. Это понятно? Если сумеешь, то у тебя будет первый официальный выход перед публикой на следующем представлении.

Недра распахнул глаза. Он давно ждал возможности выступить перед публикой. Он так хотел, чтобы Ордима гордился им. Страх за горбуна ещё довлел над ним, однако мальчик послушно кивнул и повернулся, чтобы уйти.

В последний момент он кинулся обратно и, повинуясь внезапному порыву, крепко обнял Ордиму.

Не было сказано больше ни слова, но Ордима ощутил, как от этих объятий берёт за душу: последняя разведка закончится — и ему придётся оставить мальчика навсегда.

«Я бы остался, парень. Даже в этой вонючей дыре, жить этой жалкой притворной жизнью. Я бы остался, пока ты хоть чуточку не подрастёшь. Но его светлость этого не позволит. Я живу, пока полезен: человек в чужой власти до самой смерти.

Я позабочусь о тебе, сынок. Помяни моё слово. Этот уродец, этот мелкий скорпионишка о тебе позаботится».

Недра разжал объятия и во всю прыть помчался в сторону дома. Ордиме некогда было смотреть ему вслед и крутить в голове мысль о неминуемом расставании. Он двинулся сквозь толпу, скользя меж людей, точно рыба между камышей. Ему плевали в спину и шипели: «Грязный кривун!», но он не обращал внимания. Шахтёр повернул в боковую улицу, и Ордиме пришлось поторопиться, чтобы не потерять того из виду.

За пределами рыночной площади следить оказалось проще: переулки окутывал сумрак. Люди по большей части обходили их стороной.

Шахтёр так и не заметил своего низкорослого преследователя. Он грубо отталкивал с дороги всех, кто попадался на пути, шагая с чувством человека, которого знают и боятся здесь, в его районе. Отпадки контролируют большую часть преступного бизнеса в Холиксе: наркотики, женщины, оружие, контрабанда и много чего другого. Они известны своей жестокостью и свирепостью — теми самыми качествами, которые позволили раздавить соперников. Даже городские блюстители правопорядка здесь на Кьяро, и так немногочисленные, терпят деятельность банды вместо того, чтобы объявить ей полномасштабную войну. Существует хрупкое согласие. Благодаря монополии на незаконные товары и услуги Отпадки глубоко запустили когти в рабочую среду гаррахим. При желании им ничего не стоит толкнуть шахтёров на забастовку, а то и на беспорядки. Чиновники и блюстители порядка хорошо понимают, во что обойдётся попытка лишить рабочих их маленьких радостей. Так что, в терпимых пределах, Отпадки процветали.

«Заносчивая дубина, — подумал Ордима. — Татуировка твоя от меня не защитит».

Хотя позже может стать небольшой проблемой.

Шахтёр как раз остановился у двери углового дома и теперь рылся в карманах в поисках ключей. Похоже, без особого успеха. Ордима окинул взглядом улицу. Не годится. Слишком много народу вокруг. Лучше не торопиться. Терпеливое наблюдение даст сейчас больше пользы.

Шахтёр принялся дубасить кулачищем в дверь.

— Мира! — заорал он, не переставая барабанить. — Открой! Я ключи забыл, гак их!

Секунду спустя дверь приоткрылась. Шахтёр распахнул её во всю ширь и ввалился внутрь, попутно честя женщину на все лады.

Ордима скользнул в тень дверного проёма справа, откуда хорошо просматривался угловой дом. Ниша была завалена мусором, из канализации жутко воняло, но зато тут можно было отлично спрятаться. Он грёб на себя рваную бумагу и пластиковые пакеты, пока не укрылся от чужих глаз целиком. И так принялся ждать подходящего момента, чтобы нанести удар.

Долго ждать не пришлось. Минут через сорок из дома донеслись звуки перебранки. Ордима различил имя шахтёра — его выкрикивала та женщина, Мира:

— Пожалуйста, Микал! Не надо!

Затем послышались приглушённые звуки борьбы. Внезапно дверь распахнулась, и оттуда, держась за щеку, выскочила невысокая миниатюрная женщина. Одежда на ней была порвана, из уголка рта текла кровь. Шахтёр, Микал, появился в дверях и крикнул ей вслед:

— Давай, беги! Придёшь обратно, гак тебя, когда вспомнишь, где твоё место!

Мира не стала задерживаться, чтобы ответить. Она уже исчезла из вида, когда Ордима поднялся из своего укрытия среди теней и мусора. Микал, как он заметил, хлопнул дверью с такой силой, что замок не успел защёлкнуться. Металлическая дверь ударилась в косяк и отскочила, оставив широкую щель.