— Кто? — замороченно уставился на собеседника Клифт.

— Понятно, кто. Мировая закулиса. Жиды!

— A-а… нуда, — согласился Клифт. — Прямо разжимали зубы и насильно водку в горло вливали!

Охранник неприязненно глянул на собеседника, оценил дорогой костюм, поджал губы:

— А вы, значит, тоже из этих…

— Из жидов? — подсказал Клифт.

— Из представителей компрадорской буржуазии. — И напустил на себя официальный вид. — Все сведения — в администрации академии. Обращайтесь туда. — И добавил мстительно: — Только у них сейчас обеденный перерыв!

Уже поняв, с кем имеет дело, Клифт достал бумажник, протянул охраннику тысячную:

— Ладно, отец, не кипятись… Мы ж не на митинге.

Отставник взял деньги, с отвращением посмотрел на купюру, спрятал в карман, пояснил сухо:

— Пройдешь на первый этаж. Там кафедра анатомии. Туда все трупы привозят. Спросишь старшего препаратора Свиридова. Он тебе все объяснит.

Клифт шагнул в прохладный вестибюль, огляделся по сторонам. Гардеробная с пустыми вешалками, номерками на крючках. Справа, слева — длинные коридоры, уходящие в глубь здания, ряды выкрашенных белым дверей. Над тем, что слева, выпиленными из пенопласта буквами выложено: «Кафедра топографической анатомии». Над правым — просто «Кафедра анатомии».

Поразмыслив секунду, Клифт отверг «топографическую», ассоциировавшуюся у него с географическими картами, и прошел в коридор, где располагалась нормальная анатомия.

Здесь стоял крепкий, до першения в горле, запах формалина. По стенам висели портреты каких-то докторов, которые смотрели на непрошеного визитера строго и осуждающе, а также многочисленные плакаты, изображавшие людей с содранной кожей, обнаженными мышцами и пучками кровеносных сосудов.

Неожиданно одна из многочисленных дверей распахнулась, и в коридор вышел старичок — низенький, согбенный в плечах, обряженный в чистый медицинский халат и крахмальный поварской колпак на седенькой голове.

— Чем обязан? — обратился он к Клифту.

— Да ничем, собственно… Я Свиридова ищу, старшего препаратора.

— К вашим услугам, — со старомодной вежливостью отрекомендовался старик.

Клифт замялся, не зная, как изложить суть дела.

— Жутковато тут у вас, — начал он, указав рукой на плакаты. — Не для слабонервных!

— А слабонервным делать нечего в медицине! — строго изрек препаратор. — Вот, читайте, — в свою очередь, указал он на надпись большими буквами на стене: — «Hic docere mortuis viventes». Что означает: «Здесь мертвые учат живых».

Клифт склонил голову уважительно. Потом предложил:

— Где бы нам с вами присесть и переговорить по важному для меня делу?

Старик распахнул ближайшую дверь:

— Прошу!

Перешагнув порог, Клифт замер в растерянности. Он ожидал увидеть кабинет с привычной атрибутикой — офисной мебелью, оргтехникой. Здесь же посреди комнаты стоял массивный стол из оцинкованного железа. И то, что лежало на этом столе, при ближайшем рассмотрении ввергало в трепет. Это было человеческое туловище, вернее, торс, без головы и без рук, с зияющей грудной клеткой. Там, будто во чреве робота, тянулись, переплетаясь причудливо, провода синего и красного цветов.

— Что это? — уставился на расчлененные останки Клифт.

— А, это… — небрежно махнул рукой старичок. — Демонстрационный препарат.

— A-а… почему там провода?!

— Да не провода это, — досадливо поморщился хозяин кабинета. — Кровеносные сосуды. Мы красим их для наглядности. Методика очень простая. В бедренную артерию трупа заливается жидкий латекс красного цвета, в вену — синего. Затем латекс застывает. Я препарирую, отсекая все лишние ткани, выделяю кровеносную систему. Студенты смотрят, запоминают. Могут любую веточку артерии или вены руками потрогать. Позже, когда начнут оперировать, им эти знания очень пригодятся.

Клифт уже с уважением посмотрел на то, что некогда было живым человеком.

— А я к вам, собственно, по такому же поводу, — приступил он к делу, после чего изложил все ту же историю о непутевом двоюродном брате.

Препаратор, нахмурившись, выслушал.

— Надо по накладным посмотреть, — сообщил он. — К нам таких часто привозят. Бомжей, психбольных, уголовников из тюрьмы. И, скажу я вам откровенно, — доверительно склонился старик к собеседнику, — нередко такое посмертное служение науке — единственный благородный поступок этих людей за всю предыдущую непутевую жизнь!

— Вот и мой брат был… скажем так, не самых честных правил, — грустно подтвердил Клифт, отчетливо представляя, что и его собственным бренным останкам, возможно вполне, предстоит возлежать со временем на таком же вот цинковом столе, как безродному. — Мамаша ко мне его обратилась. Найди, дескать, родную кровинушку. Я, грит, его по-человечески похороню, на могилку его приходить стану… Как бы нам с вами, любезный, договориться и родственничка моего отсюда к мамаше отправить?

— Что вы, что вы! — замахал руками старик. — Это совершенно невозможно! Труп, попавший сюда, уже не тело, а учебное пособие. За него, к вашему сведению, уже и деньги из бюджета медакадемии уплачены. Это же подсудное дело!