– Вы уже догадались? – смутился я.

– Ну конечно же, старина. Кстати, судя по тому, с какой настойчивостью вы меня уговаривали взяться за дело, я сразу понял, что для вас оно крайне важно.

– Еще раз благодарю, что вняли моим просьбам, Холмс, – склонил голову я.

– Одна беда, – покачал головой мой друг, – мы потеряли целый день. Но я искренне надеюсь, что это нисколько не отразится на моем расследовании дела Кастерса.

– Надеюсь, вы согласитесь, Холмс, что в деле Саймона речь шла буквально о жизни и смерти и потому оно было гораздо важнее.

– С этим действительно не поспоришь. Однако потеря дня означает, что я всю ночь буду возиться с анализом крови Пилкинтона, а утром мне ехать в Кембридж.

– Если я могу вам чем-нибудь помочь, Холмс, только скажите.

Детектив на мгновение задумался и наконец заявил:

– Вы мне окажете огромную услугу, Уотсон, если сможете купить билеты на утренний экспресс и сложить вещи.

– Считайте, что все уже сделано, – улыбнулся я.

Я сверился с расписанием, потом сбегал на станцию Ливерпуль-стрит за билетами, а потом вернулся домой, где принялся упаковывать чемоданы. Посреди всей этой суеты мне в голову пришла мысль – сколько хлопот в один день, а ведь прошлое воскресенье выдалось таким тихим и спокойным. Тогда стоял один из тех ясных морозных вечеров, когда снежинки сверкают бриллиантами в свете газовых фонарей, а на улице изо рта идут клубы пара. Я как раз сидел в кресле у горящего камина и курил трубочку, а Холмс что-то писал. Вдруг в дверь позвонили. Минуту спустя миссис Хадсон провела к нам в гостиную посетителя – взволнованного молодого человека. Звали его Эндрю Ньютон. Первый вопрос, что он задал, звучал следующим образом:

– Мистер Холмс, не желаете за пару дней заработать маленькое состояние? Ничего противозаконного.

– Я достаточно обеспеченный человек и берусь за работу не из-за денег, – возразил Холмс. – Впрочем, изложите сперва свое дело. Возможно, если оно покажется мне достаточно головоломным, я за него возьмусь.

Эндрю Ньютон вздохнул с облегчением и улыбнулся:

– Головоломным? Вы подобрали очень правильное слово. В моем деле полно головоломок.

– Ну так поведайте нам о нем, – подбодрил Холмс, предложив Ньютону присесть.

Эндрю был высоким подтянутым мужчиной с темной шевелюрой, располагающей наружностью и очаровательной улыбкой. Судя по манерам и речи, можно было заключить, что человек он образованный, но потертая, изношенная одежда свидетельствовала о том, что наш гость не из богачей.

– Я работаю в порту агентом по снабжению судов, – начал Эндрю, – и едва свожу концы с концами. Естественно, я не перестаю мечтать о лучшей доле. На прошлой неделе со мной связался мистер Баркер, старший компаньон юридической фирмы «Фавершем и Бринкли». В телеграмме, которую я от него получил, говорилось, чтобы я зашел к ним в контору на Вардур-стрит, – мол, у них для меня есть хорошие новости. Сами понимаете, я сломя голову бросился туда. Новости у мистера Баркера и впрямь оказались просто потрясающие. Мне завещали двести акров земли под Кембриджем, а вместе с ними усадьбу Нордклифф – особняк эпохи Тюдоров.

– В таком случае, примите мои поздравления, – приподнял бровь Холмс.

– Не спешите с поздравлениями, – покачал головой Ньютон. – В бочке с медом оказалась ложка дегтя.

– Я так и подумал, – кивнул великий сыщик. – Кстати, кем оказался ваш благодетель?

– Здесь и заключается самая главная странность, – пояснил Ньютон. – Как мне стало известно, мой благодетель – покойный Джеймс Фицрой Кастерс, блудный сын лорда Эдварда и леди Элизабет Кастерс, последний из мужчин в роду Кастерсов и наследник всего их движимого и недвижимого имущества. Как мне сказали, картины, что висят в одном только большом банкетном зале особняка, уже сами по себе стоят целое состояние.

– И чему вы удивляетесь? – развел руками Холмс. – Ведь вы имеете отношение к семейству Кастерсов?

– В том-то все и дело, мистер Холмс, что не имею. По крайней мере, насколько мне это известно. Я вообще только на прошлой неделе узнал о существовании этого семейства.

– Расскажите немного о себе, – попросил Холмс.

Собравшись с мыслями, Ньютон начал:

– Я родился в Лондоне в шестьдесят седьмом году. В тот же год ушел из жизни мой отец. Он служил в армии и погиб в Ирландии во время одного из восстаний. Моя мама занималась музыкой, и весьма, надо сказать, успешно: давала детям богачей уроки фортепьяно. Она зарабатывала достаточно, и я получил относительно пристойное образование. Мать умерла несколько лет назад. И ни разу в жизни я не слышал, чтобы она хотя бы упомянула в разговоре фамилию Кастерс.

– А что же адвокат, мистер Баркер? Разве он не может пролить свет на загадку?

– Как я понимаю, это запрещено по завещанию. Впрочем, если я сумею разгадать все головоломки, мне ответят на любые вопросы.

– Головоломки?

– Да, мистер Холмс. В этом и заключается ложка дегтя. Я должен найти разгадку нескольких головоломок и тогда получу ключ к некоему тайному посланию.

– Ах вот вы о чем! – Глаза Холмса загорелись. – Занятно, очень занятно. Мне нужны подробности. Загадки меня привлекают куда больше, чем деньги.

– Баркер рассказал мне, что Джеймс Фицрой Кастерс был человеком своевольным, настоящим бунтарем, и не желал ничего слышать о нормах, традициях и правилах, существовавших в его аристократической семье. Если коротко, авантюрист и прожигатель жизни. Потом разразился скандал. В чем там было дело – никто не знает, но все кончилось тем, что Джеймс сел на корабль и уплыл в Аргентину. Там он жил так, как считал нужным. О его пребывании в Аргентине известно мало, однако ходили слухи, что он занимается добычей серебра и алмазов. Надо полагать, зерно правды в этом есть: Джеймс в итоге купил большое ранчо в провинции Рио-Негро, женился на местной красавице и начал разводить скот. В Англию он вернулся только после смерти своих родителей. Нашел смотрителя для усадьбы Нордклифф, пообещал ежегодно выделять кругленькую сумму на ремонт и поддержание особняка в пристойном виде, после чего снова отбыл в Аргентину. Как мне сказали, все ценные предметы убранства в поместье накрыли специальной тканью, чтобы защитить от пыли, и повсюду разбросали камфорные шарики против моли.