И когда мы наконец войдем в эти кухни! Самая громадная гора полностью изрыта, о Боже! И эти запахи! Суета! Банальная повседневность их существования! Мы не поверим своим глазам. А они нам скажут, надо полагать, что дела идут как никогда хорошо. Станут твердить, что им больше незачем находиться у источников власти. И даже заявят, что им нравится жить без всяких источников власти… Жить в безвластии, в дружбе, среди нежных сигналов, которые одна другой подает — от ничтожнейшей к ничтожнейшей. И еще они скажут, что мы и так едва их замечали, или замечали только тогда, когда они уходили. Что мы вечно смотрели в другую сторону, что мы никогда не знали, кто они и что они, что нам в сущности было все равно. Честно говоря, мы кое-что чувствовали… давно подозревали, и сейчас ощущаем нехватку чего-то, что не можем определить. Существа без зарплаты и чаще всего без денег, пусть так, и все же заметные. Вот что мы им скажем и добавим — Командор считает, что любит одну из них.

Но на этот раз они отказались от бананов. (Все, что мы им предлагаем, вечно не то.) Последнее предложение (у них остается лишь один шанс): стеклянные бусы, похожие на нефритовые; набор отличных импортных кухонных принадлежностей; самоучитель «Как преодолеть застенчивость в отношениях с противоположным полом»; и (главное), мы предлагаем им себя в качестве сыновей, отцов или любовников (выбор за ними).

Психоаналитик говорит, что они имеют право на собственное мнение, но мы задаемся вопросом, насколько независимыми позволено им быть?

Один из нас утверждает, что на горе мы видели всего-навсего медведя. Дескать, постояв на одной ноге, медведь опустился на четвереньки — но ведь и они могут поступать схожим образом.

У психоаналитика был сон. После он велел нам никогда не бояться зубастой вагины (образно выражаясь), но снизойти до их уровня (собственно, мы все время поднимаемся) и насытить эту утробу рыбой (лучшим филе камбалы, образно выражаясь).

Привожу диаграмму, которую психоаналитик предложил нам для дальнейшего изучения{9}:

Если бы мне попалась одна, я омыл бы ей ноги (буквально) и спину. Перешел бы и на переднюю часть. Пусть по нашим телам стекает вода. Пусть ее волосы разовьются. Я бы время от времени отрывался, даже от важной работы, на подобные незначительные мелочи, и иногда прислушивался бы к пустой болтовне существа, по крайней мере делал бы вид, что прислушиваюсь. Но на Грейс у меня, видимо, другие планы, хотя я что-то не пойму, какие именно.

По вечерам, сидя у костра, мы пересказываем старинные легенды о них; дрожь ужаса иная, совсем не такая, как в детстве, когда мы так же, у огня, рассказывали друг другу эти истории: сейчас все мы понимаем, что они, вполне может быть, притаились где-то там, в темноте — и самое страшное, что мы не имеем никакого представления об их размерах! Может, они вдвое больше нас или же, как уверяет Командор, большинство из них намного меньше ростом и определенно слабее нас. По словам тех из нас, что склонны к мифическому мышлению, они достаточно большие, чтобы поглотить нас своими животами (снизу) и извергнуть много месяцев спустя — слабых и беспомощных.

Специалисты-антропологи считают, что они могут оказаться тем самым потерянным звеном, которое мы так долго искали — и располагаются, по их мнению, где-то между гориллой и нами (хотя, вполне вероятно, повыше на шкале, чем Pithecanthropus erectus); следовательно, они (логически рассуждая) меньше нашего и несколько сгорблены, но не обязательно уступают нам в силе. Сексуально озабоченные в наших рядах интересуются, является ли их оргазм такой же специфической реакцией, как наш. Романтики видят их милыми и привлекательными созданиями — даже в гневе и вне зависимости от их роста и силы. Другие придерживаются прямо противоположной точки зрения. Мнения по поводу того, какое утешение мы можем им предложить ввиду данностей их существования и возможно ли это вообще, резко расходятся, особенно учитывая то, что 72 процента из них считают себя созданиями второго сорта, 65 процентов уверены, что их душевное равновесие непрочно, и только 33 и одна третья процента не испытывают глубокого чувства униженности по поводу того, кем являются. Как же можно проникнуть сквозь их линии самообороны и оборонительного поведения? Столкновения неизбежны, это очевидно. (Восемьдесят пять процентов из них снова и снова повторяют в разных формах все те же доводы.) Нам не нравятся неприятные эмоциональные конфронтации, мы пытаемся любой ценой их избежать, но мы также осознаем, что играть роль доминантного партнера в интимных взаимодействиях будет непросто. И все же как приятно думать, что в один прекрасный день появится род существ (вдобавок почти невидимых), чьей основной задачей станет уборка!

Для них уже приготовлены пьедесталы.

И даже если (или особенно если) выяснится, что они не соответствуют нашим стандартам, они тем не менее будут напоминать нам о животном внутри каждого из нас, о звериной составляющей нашей сущности, наших высотах и низинах… жизненных силах, о каких мы едва ведали… а может, и не подозревали.

Странное и тревожное сообщение от Командора: он говорит, что некоторые очень высокопоставленные политические назначенцы считают рассказы о виденных кем-то существах не более чем россказнями… мистификациями, и якобы было доказано, что фотографии подделаны — в одном случае имело место изображение гориллы, наложенное на заснеженную гору, в другом человек в соответствующем костюме. (Только два снимка пока не нашли объяснения.) Несколько человек признались в фальсификациях. Некоторые вообще никогда не бывали в этих местах. То же, что видели мы, было, вероятно, игрой света и тени или одним из бродячих медведей; конечно же (и в этом они полностью уверены), среди нас затесался шутник, который сам крадет бананы и оставляет следы посредством старого ботинка, надетого на длинную палку. Кроме того, что будет, если наши открытия докажут их существование? Различным комитетам придется изыскивать способы развеять их скуку, когда закончатся годы мытья посуды. Медикам понадобится искать лекарства от раковых опухолей, возникающих в самых неожиданных местах, необъяснимых перепадов настроения, вагинизмов и прочих напастей. К обществу прибавится огромная дилетантская прослойка (музицирование и поэзия по выходным), без которой, согласно Командору, обществу лучше обойтись. И почему это мы должны разыскивать их, будто они гора Эверест (и равноценны по важности) — только потому, что они где-то там? Короче говоря, финансирование наших поисков прекращено. Командор даже сомневается, сможет ли позволить себе еще один телефонный звонок.

Все мы очень огорчены этими известиями. Трудно в точности сказать, почему. Некоторые из нас были уверены или почти уверены, что там что-то есть… на краю поля зрения… еле доступное слуху… Некоторые уголком глаза замечали цветные вспышки, словно нечто, по сути невидимое, становилось на несколько секунд почти видимым. Невольно начнешь мечтать (а иные из нас так и делают) о том, как в один прекрасный день, будто по волшебству, носки и трусы выпрыгнут из-под кровати и лягут в ящик, чистые и сложенные, из ниоткуда будут появляться в самую нужную минуту чашки с кофе, в холодильнике всегда будет полно молока и масла… Но мы подчинены расписанию и бюджету. Мы должны вернуться к истокам власти, на службу цивилизации… политике… Мы поворачиваем назад.