– Если вы к Боревичу, то он умер, – сказала она на пороге и, разглядев в потемках прихожей Жарова, добавила: – Да я же вас видела на похоронах!

– Я присутствовал там как официальное лицо, – сурово сказал Жаров. – Я из полиции.

Соседка недоверчиво посмотрела на Жарова, тот показал ей красную книжечку.

– Настоящее? – спросила женщина.

– Имитация, хоть и довольно искусная, – честно признался Жаров, но эти слова были восприняты как шутка с серьезным лицом.

Она пригласила его на кухню, поставила чайник. Жаров принялся осторожно расспрашивать ее о соседе по коммуналке.

– Да, он был очень страстным… – женщина запнулась, опустила и вскинула глаза, будто подбирая слово или намеренно режиссируя реплику.

Жаров успел перебрать несколько существительных, но так и не угадал нужное.

– Грибником, – закончила соседка. – Всегда приносил полные корзины.

У нее была странная привычка изображать руками слова. Например, на слове «полные» она округлила пространство перед своим животом. Жаров усомнился:

– Как он мог найти сейчас в лесу грибы? Говорят, их там вообще нет.

– Для кого нет, а для кого и есть! – возразила соседка. – Он был очень опытным грибником. Таким, что и из-под земли грибы достанет. Как свинья. Вот его картина, – она выбросила указующую ладонь. – Так он всегда и разбирал грибы.

Жаров посмотрел на картину в простой деревянной рамке, висящую на стене. Это был натюрморт, как и положено в кухне-столовой. На холсте красовалось лукошко, полное грибов, выписанных с фотографической тщательностью. Несколько грибов лежали на столе. Тут же присутствовали ножик и миска: все готово для разбора только что принесенных из лесу грибов. Между прочим, на столе возвышалась и маслянисто поблескивала початая бутылка водки и стакан, наполовину полный влагой с кристаллом солнца внутри. Грибы были написаны со знанием дела, чувствовалась рука не только мастера-живописца, но хорошего знатока ботаники.

– Как же он тогда не заметил ядовитый гриб? – спросил Жаров, скорее не соседку, а самого себя.

– Грибы, сами понимаете, нынче не те пошли, – сказала она. – Иные притворяются съедобными, а на самом деле – ядовитые. Вот я в газете на днях читала. Знаете такую газету «Крымский курьер»? Там все о загадочном и непознанном.

Говоря «съедобные» она махнула рукой перед ртом, словно ложкой, а на слове «ядовитые» сложила ладони у щеки и зажмурила глаза, изображая труп. Жаров посмотрел на нее с любопытством: встреча с читателем всегда была событием для него.

– Интересная статья? – небрежным тоном спросил журналист.

– Очень! – воскликнула соседка. – Там говорится, что грибницы все соединены под землей, и могут образовывать гигантские разумные мозги. Думаю, это написал мыслящий мужчина.

Она шлепнула себя ладонью по лбу. Жаров опустил глаза. Получить комплимент от миловидной женщины, пусть даже под чужим обликом и по фальшивому документу, казалось ему досадным недоразумением. Вот бы сейчас снять маску, закричать, словно Ассоль, которая энергично шлепала ладонями по воде, когда приближалось к ней судно мечты: – Это я! Я!

– Мужчины обычно глупые, а вот с таким бы я запросто подружилась, – резюмировала соседка, полностью добивая Жарова.

Несмотря на общую миловидность, в ее облике были видны изъяны, например, неряшливость дырявого халата, волосы, давненько не тронутые расческой. Наличие этих досадных мелочей странным образом порадовало его.

– Нам, стражам правопорядка, не до газет порой, – с суровостью в голосе проговорил Жаров. – Служба наша и опасна, и трудна. Например… Ваш сосед не оставил завещания, и нам придется расследовать, кто должен стать владельцем картин художника, а также – кому передать краски и неиспользованные холсты. Был ли у него близкий друг?

– Да сколько угодно, – весело ответила соседка. – Порой наведет полный дом друзей, прятаться приходилось.

– А какой-нибудь один, самый близкий, самый старый?

– Ну уж нет! Все эти художники довольно молодые люди.

– А женщина?

– Одна? – деловито спросила соседка.

– А сколько? – удивился Жаров.

– Много! Женщин вообще у моего соседа было порядочно. Даже я иногда у него была, царство ему небесное.

Она кокетливо сверкнула глазами, затем глянула через потолок в небеса. Добавила, наконец, то, чего Жаров и рассчитывал здесь услышать:

– К примеру, и в тот день заходила какая-то.

– В день его смерти?

– Да. Он как раз чистил грибы на кухне, так все бросил и нож в грибы воткнул ради нее.

Она сделала движение рукой, показывая, как покойный воткнул нож.

– Кто-то из экспедиции? – спросил Жаров.

– Не знаю.

– Как она выглядела?

– Не знаю, – повторила соседка. – Я ее не видела. Только слышала.

Она приложила к уху ладонь рупором.

– О чем они говорили?

– А вот этого я не слышала. Только бубубу и ляляля. Помолчат и снова: бубубу, ляляля.