Настя собрала волю в кулак. Откуда вообще взялось это волнение? Ей ведь всего-то надо попросить прощения, но разум отказывался подчиняться. Когда открылась дверь, она пропала. Полуголый и злой, как будто его оторвали от чего-то очень важного, Таранов возник на пороге.

– Андрей...
– Настя попятилась назад. Все заготовленные слова куда-то подевались. Она готова была проклясть себя за самонадеянность. Ну, зачем было так спешить? Вечер, после игры. Конечно же он не один.
– Извини, я, наверное, не вовремя. Извини еще раз, не хотела тебя отвлечь...

– Стоп, стоп, стоп!
– Андрей быстро перехватил ее за руку, не позволяя сбежать.

– Нет, - Настя упиралась и отводила глаза.
– Давай в другой раз.

– Черт...
– он окинул самого себя взглядом.
– Женщина, тебе пять минут. И это... Я занят совсем не тем, о чем ты подумала.

Насте по-прежнему нестерпимо хотелось уйти, но сейчас это было бы уже глупо.

Андрей махнул рукой, приглашая гостью войти.

***

Снова тесный, тусклый коридорчик, снова напротив капитан, только в этот раз еще и с голым торсом. Снова ощущение беспомощности и сумасшедшее волнение. Она с трудом смогла открыть рот.

– Андрей, я хотела извиниться за то, что наговорила тебе сегодня...
– вдох-выдох.
– Мне Иван все рассказал...

– Какой черт тянул его за язык?
– мужчина устало провел ладонью по лицу.

– Я ничего не знала, - голос прозвучал глухо, язык не слушался.
– Ты можешь мне не верить, но клянусь...

– Да какая разница?

– Я бы так себя не вела с тобою.

– А как?
– закрыв собою все пространство, Андрей уперся руками в стену позади нее.
– Как бы ты себя вела?

– Иначе...

– Может, продемонстрируешь?
– он придвинулся еще ближе.

Настя попыталась вырваться из западни его рук, но тяжелый взгляд напротив остановил.

– Ты зачем приехала?
– прозвучало совсем близко и тихо.
– Извиниться?

– Да...
– Настя нервно сглотнула.

Эта неожиданная и такая интимная близость сводила ее с ума. Пьянящий запах, охрипший голос, бархатная загорелая кожа - сильнейшее искушение. Чтобы не застонать, она закусила губу. Так хотелось попробовать, ощутить под пальцами горячее мужское тело, губами прикоснуться к широкой груди, плечам, шее... Скандинавский бог из живой плоти был так близко, стоит только податься вперед и забыться. И он, похоже, догадывался, чего она хочет...

Андрей, как хищник, считывал ее эмоции, слушал дыхание и выжидал.

– Зачем?
– повторил уже на ухо.

– Я...

Затуманенный взгляд мужчины остановился на ее раскрытых губах. Долгий, бесстыжий, он обжигал откровенным желанием. Настя, казалось, физически ощущала его на себе. Не отрываясь, Андрей придвинулся еще ближе, вжал ее в стену. Очень тесно, очень горячо. Мысли разлетелись прочь, оставляя ее один на один с томительным, ноющим желанием.

Дрожащая женская ладошка робко легла на сильную спину, и оба сорвались.

Ее всхлип, его стон и голодное безумие поцелуя. Губы были повсюду, опаляя дыханием лицо и шею. Пальцы скользили по телу, пробирались под одежду, обжигая прикосновениями. Земля уходила из-под ног от страсти. Они не останавливались ни на секунду, отчаянно упивались друг другом, забывая дышать. Жадно ласкали, сжимали в объятиях и снова целовались, кусая губы до боли.

Тела горели, требуя большего. Где угодно, как угодно, только скорее и глубже.

– Пойдем в спальню...
– словно в бреду расслышала Настя слова.

"Спальня!" - тревожно просигналило подсознание. Женщина вздрогнула, как от удара. Спальня. Все страхи в миг ожили, заставляя оцепенеть. Она перестала отвечать на поцелуй, а руки плетьми повисли вдоль тела.

– Что случилось?
– Андрей с тревогой заглянул в глаза.

– Не надо...
– отвернула в сторону лицо и часто заморгала. Дурацкие слезы, только их сейчас не хватало.
– Я не могу... Пожалуйста, отпусти.

– Настя!
– он нежно взял ее за подбородок и повернул к себе.
– Что не так?

– Я не могу так... Прости.

Андрей ничего не понимал. Еще секунду назад они чуть не изнасиловали друг друга прямо здесь, в тесном коридоре, а сейчас...

Настя запахнула плащ и протиснулась к выходу. Он не держал. Бессмысленно и глупо.

Через секунду с мягким щелчком закрылась дверь. Анастасия Игоревна Барская уже в который раз стремительно убегала от него без объяснений и видимой причины. Исчезла, как видение. Остался только вкус соленого, горького поцелуя на губах да проклятое возбуждение.