Хватало тут, конечно, настоящей разведки, но мыльных пузырей было не меньше, финны легко шли на доверительные и прочие контакты, руководствуясь «особыми отношениями» между президентом и советским руководством, тем более что страна имела от СССР крупные экономические выгоды в обмен на эфемерные политические уступки типа «идеи Кекконена» о создании безъядерной зоны в Скандинавии, по сути дела блеф и иллюзия — кто бы стал выводить натовские базы из Дании и Норвегии?

Советским лидерам, испытывающим растущую международную изоляцию, просто необходимы были как самоутешение подобные лекарства, за них отваливали и лес, и нефть, и многое другое, совершенно ясно, кто выиграл в результате от «советского влияния» в Финляндии, бывшая глухая провинция обогнала Англию по уровню жизни, зато Россия корчится в нищете!

Финляндия напоминала огромный банкетный зал, в который валом катились советские вожди всех уровней, члены ПБ чувствовали там себя как дома, двери гостеприимства были широко открыты, ритуалы в саунах отработаны в деталях, меж парилкой и бассейном (или Финским заливом), за обильным столом решались важнейшие государственные вопросы, под приезд Брежнева на СБСЕ приобрели еще одну дачу, жизнь воистину била ключом…

Сколько умников выбивало там квартиры у размякших деятелей Моссовета, сколько народу погрело руки на сделках с финнами! Я сам, пробыв там однажды два дня и парясь в сауне торгпредства с зам. министра внутренних дел, получил от последнего визитную карточку, которой отпугивал ГАИ лет десять.

Но Финляндия, увы, не относилась к моему домену, а британские дела не радовали, хотя мы заручились помощью и других резидентур и в Москве времени зря не теряли и брали приезжих англичан в оборот.

Правда, так и не удалось найти светило на роль шефа резидентуры, англичане закаленных бойцов упорно не пускали, пришлось смириться с этим и держать шефами офицеров безопасности — контрразведчиков, с политикой, как правило, не друживших.

Пока мы страдали от агентурного безрыбья, английская пресса и особенно сотрудник МИ-5 Райт приписывали нам и бывшего премьер-министра Гарольда Вильсона, и шефа контрразведки Холлиса — такие агенты могли присниться лишь в розовом сне…

Тяжка была история резидентуры в 60 — 70-е годы, провалы измучили и подточили, и не покидает мысль, что среди нас действовал опытный английский агент (не Гордиевский, попавший на английское направление лишь в начале 80-х), наверное, он спокойно ушел на пенсию и мирно доживает свой иск, подрезая розовые кусты на своей комфортабельной даче под Москвой.

Так и жил я спокойно, писал стихи и пьесы в выходные дни, ходил в ЦДЛ, иногда встречался с сыном, однажды проехал с ним, с отцом и сыном Тамары по «Золотому кольцу», жили суровой мужской компанией в гостиницах и палатке, отец был счастлив: он никогда не был ни в Ярославле, ни в Суздале, ни в Ростове Великом.

Я плыл по течению, радовался жизни, надеялся на лучшее.

Черт побери, а как еще можно жить?

Он умер в Москве 11 мая 1988 года.

Шумел, разрывался радиоэфир, газеты мира не скупились на пространные статьи и некрологи — ведь вокруг имени аса советской разведки десятилетиями не утихали страсти, о нем выходили кинокартины, бестселлеры, монографии.

Вторая родина не баловала вниманием своего героя: скупые строчки о смерти в «Известиях» — так информируют о мелких землетрясениях, небольшие некрологи в «Красной звезде» и «Московской правде», без портрета, конечно, это не «Таймс» или «Фигаро». Безымянная группа товарищей, вечно скромные, невидимые товарищи.

Как-то удивительно правильно уравнивала нас смерть в той нежной Системе — и не важно, проник ли ты в самое сердце английской разведки, рискуя каждый день и ожидая провала, или же протирал всю жизнь штаны в руководящих кабинетах ПГУ или ЦК, — важно, что ты Номенклатура, тогда даже гроб положен поуютнее и посолиднее, и орденов погуще, чем у закордонного агента, и некролог соответственно пожирнее и покрупнее, с подписями членов правительства, а то и Политбюро.

Прощание в ведомственном клубе, конечно, без предварительного объявления в печати, впрочем, иностранная пресса не отрезана, благодаря наступившей гласности.

Впрочем, много ли знали в СССР о Киме Филби? Сначала сообщение в 1963 году, что некий гражданин Великобритании попросил в СССР политического убежища, дело понятное: не выдержал человек трущоб, безработицы и духовного распада буржуазного общества, порвал с печальным прошлым и уехал в страну светлого будущего. С годами в печать проникали лишь малые крупицы правды, вдруг народ не так подумает? не так поймет? Беда с этим народом, одна беда!

Да и Ким Филби плохо вписывался в идеальный образ положительного героя — разведчика, которым кормили страну десятилетиями, не из трудовой семьи — отец сначала верно служил британской короне в Индии, где 1 января 1912 года и родился Ким, а потом стал известным ученым-арабистом, получил титул сэра, обожал путешествовать и к концу жизни принял мусульманство.

И не только по происхождению, но и по другим параметрам мало подходил Филби под общепринятые стандарты, слишком много грешно-человеческого было в его натуре: и приверженность к шотландскому виски и недожаренным бифштексам, и романы, и четыре брака, и разводы, и любовь к свободе — сомнительное качество, когда работаешь на царство осознанной необходимости. Не стрелял он из пистолета без промаха, не прыгал с парашютом, не терпел спорта, не владел самбо и, наверное, и недели не продержался бы в нашем разведывательном ведомстве — тут же вышибли бы!