Шрифт:
Тут на глаза ему попалась книга в переплете из темно-красной кожи. Та, на которую Симон тратил в последние дни так много времени. Обычно Симон не оставлял ее лежать на столе.
Джинкс открыл книгу, полистал. Книга была написана на неведомом ему языке. Он увидел рисунок, изображавший бутылку. А в ней – неясные очертания человеческого тела.
Джинкс перевернул несколько страниц. Картинки – какие-то замысловатые символы, возможно, те, которые полагается копировать с помощью мелка?
Тень Симона легла на страницу. Джинкс оторвал взгляд от книги.
– Немедленно закрой ее, – велел Симон.
Джинкс торопливо захлопнул книгу и опустил ее на рабочий стол. Он ожидал, что Симон рассердится – прежний Симон, тот, какого он знал, так и сделал бы. Однако этот странный новый Симон повел себя иначе – встревожился, показалось Джинксу. Вот появились зеленоватые облачка… чего? Может быть, страха? С чего бы это чародею пугаться?
Симон схватил книгу, запихал ее в карман мантии и ушел. Гнева в нем так и не обнаружилось. Лишь непонятная и даже пугающая тревога.
Проходили дни, недели. Книга больше ни разу не осталась там, где ее мог увидеть Джинкс.
В Симоне что-то переменилось. Джинкс не взялся бы сказать, в чем тут причина – в корнях ли, в заклинании, которое он составлял. Дама Гламмер ошиблась – читать мысли Джинкс не умел. Мысли – это тебе не книги. Они все время меняются.
Но, как бы там ни было, любой человек видит то, что само лезет в глаза, ведь так? А Джинкс видел белую, непроницаемую стену решимости Симона произвести новое заклинание и розоватые вспышки тревоги о том, что ему это не удастся или что заклинание не сработает. И об эту белую стену билась София со своей тревогой за Симона.
– Ты изменился, – как-то раз сказала она. – Это все Урвальд. Он изводит тебя.
– Урвальд тут не при чем. Просто я сейчас очень занят.
– Почему ты затеял уборку в мастерской? – спросила София.
– Потому что ее следовало затеять, – ответил Симон.
– Но ты же никогда не наводил здесь порядок, – сказала София.
«Да он и на этот раз особо не утруждался», – подумал Джинкс. Ну, может, самую малость. Всю работу выполнял, разумеется, Джинкс.
– Это моя мастерская, – отрезал Симон. – И я могу прибираться в ней, когда захочу. А объяснять тебе все свои поступки я не обязан.
Все это походило на обычную перепалку Симона с Софией и Джинкса особенно не беспокоило. В отличие от стены, которой окружил себя Симон. Стена эта существовала и раньше, однако укрывалась в самой глубине Симона и ограждала его от всех, но не от Софии. Джинкс слушал их, протирая тряпкой для пыли стопку книг. Пыль набилась ему в нос, и он чихал. Оскорбленный паук успел убраться куда подальше.
– Ты занимаешься чем-то необычным, – сказала София. – Каким-то серьезным заклинанием, которого раньше не делал, верно?
– Ты же не желаешь ничего знать о магии, так зачем спрашиваешь? – ответил, не глядя на нее, Симон.
– С тобой невозможно разговаривать, когда ты такой, – сказала София и повернулась, чтобы уйти.
– Вот и не разговаривай.
Бледная дрожь обиды прокатилась по комнате.
– Тебе кажется, что я путаюсь у тебя под ногами, – дрожащим голосом сказала София.
– Не кажется. Так и есть, – резко ответил Симон. Однако мысли его с этими словами никак не сходились. Джинкс совсем запутался. И неожиданно для себя выпалил:
– Он так вовсе не думает, София!
– Не лезь не в свое дело! – рявкнул Симон.
– Это мое дело.
– Нет, Джинкс, не твое, – сказала София. – Симон, может, мы поговорим об этом где-нибудь…
– Не о чем тут разговаривать.
– И этого он не думает! – Джинкс уже не мог остановиться. – Он ненавидит себя за эти слова. Не знаю, почему он их говорит.
Симон круто повернулся к Джинксу.
– Убирайся отсюда, сию же минуту!
– Нет, Джинкс, не уходи. Уйду я, – сказала побледневшая София.
– Вот и правильно, – согласился Симон.
Она ушла, оставив в мастерской такое ощущение, точно здесь что-то разорвалось надвое.
Джинкс чувствовал себя ужасно. Он слышал, как София дошла до конца коридора и дальше – сквозь каменную стену. Он продолжал стирать с книг пыль, хотя вся она уже перебралась на тряпку и в его ноздри. София нравилась ему, а Симон, так мерзко обошедшийся с ней, его возмущал. Джинксу хотелось побежать за Софией, сказать ей, что в голове Симона творится что-то странное, что по какой-то причине новое заклинание, над которым он работает, представляется ему очень важным… нет, не то. Тут есть какая-то связь с чувством вины, ведь так? В новом заклинании было что-то неправильное, а Симон неведомо почему не хотел, чтобы София узнала об этом.