Упала рядом с трупом на попу и заплакала. Никогда не плакала до этого. Даже когда мама в первый раз меня, трёхлетнюю, выкинула на мороз. Даже когда она била меня дубиной за непослушание. Даже сейчас, убивая её собственными руками — не плакала! И тут слёзы полились нескончаемым потоком.

Не знаю, сколько вот так просидела в пещере, но когда очнулась, поняла, что уже утро. Солнце проникало сквозь дыру в скале, являвшуюся входом в нашу пещеру. Буря давно закончилась. Всё лицо у меня было заплакано. Пьтфу, тряпка! Сильно ударила себя по щеке кулаком. Больно. Но зато я поняла, что больше не могу плакать. Не могу и не хочу.

Послышалось слабое неуверенное рычание. Подняла взгляд на вход в пещеру, откуда эти звуки и доносились. И увидела двух волков. Они вошли в пещеру и огляделись, принюхиваясь. Оба устремили взгляд на труп матери. Я в свою очередь тоже посмотрела на неё. За ночь кровь из её раны успела растечься в большую кровавую лужу на земле. Учуяли, значит…

Из пещеры я выходила, обмотанная в шкуру волка. Мне было плевать на ещё свежую кровь на теле. Потом снегом умоюсь — благо, в горах его навалом. Сощурившись от яркого солнца на небосклоне, посмотрела вдаль, вслед убегающему волку. В пещере лежал его разделанный сородич. Трус, напади они на меня вдвоём, то, может, что-то у них и вышло бы.

Оглядевшись, вздохнула. Мать скоро найдут другие тролли. И понять, кто её убил, будет не трудно. Так что здесь я не останусь ни на секунду.

Недолго сомневаясь, сделала шаг, погрузив ступню ноги в рыхлый горный снег. Первый шаг навстречу своей свободе.

***

Подкинув ещё веток в костёр, я, мельком глянул на расхаживающую у лошадей Уну. Мда. После рассказов Ёдура, ещё до привала, я стал к ней по-другому относиться. Она в моих глазах… уже не просто наглая девчонка, что ли.

Лошади её любили. Довольно фыркали, когда та гладила их по крупу, чуть ли не как собачки высовывали языки — только бы ей понравиться. Как, кстати, и все вокруг. В караване был явный дефицит женщин — то есть из женского пола лишь одна Уна. Да и не только потому, что она единственная девушка, за ней ухлёстывали все, кому не лень. Она была красива. По-настоящему красива. А то, что её мать была троллем — так это отразилось лишь в её росте, да мышцах, которые, как ни странно, делали её ещё краше.

Вот только Уна никому не отвечала взаимностью. Как рассказал мне гном, а он, судя по всему, знает многое, рыжеволосая никогда и никому взаимностью не отвечала. Сначала я подумал, что она из тех девушек, кому нравятся особы женского пола, но не тут то было. Просто Уна была принципиальной: ей нужен был тот, с кем она останется навсегда. Вот на Земле бы все были такими принципиальными…

— Ты не о том думаешь, — вдруг встрял в мои размышления внутренний голос.

— Что уж мне, помечтать нельзя?! — возмутился я.

— Почему нельзя? Можно. Но ты, дубина, оказался в чужом мире, зачем-то к этим наёмникам пристроился. Едешь невесть куда. Ты бы подумал о том, как бы здесь прожить! Что, в гильдию пойдёшь? Так ты ни черта, кроме создания систем, делать и не умеешь!

— И что?

— А то! Боже, ну почему ты так туп?!

— Вообще-то, если не забыл, ты — это я.

— Ага, отчего постоянно страдаю. Если ты не заметил, у них здесь уровень развития остановился на палке-копалке. Твои компьютерные системы здесь нафиг кому сдались! И чем тогда займёшься?

— Посмотрим. Может, я вообще пойду магии учиться!

— Магии? Не смеши меня! Ты с другой планеты. Во всех смыслах! Если бы люди с Земли умели магичить, то давно бы это сделали!

— Ой, да заткнись ты!

— Приятно, конечно, но я ещё ничего не сказал, — послышался над ухом чей-то знакомый голос.

Я отвлёкся от своих мыслей и увидел рядом сидящего Вестейна. Его лицо было немного изумлённым. Ай-яй, так он всё это на свой адрес перевёл?!

— Нет-нет, Вестейн, ты что! — замахал я руками. — Это я не тебе!

Он понятливо улыбнулся:

— Сам с собой разговариваешь, значит. Понимаю. Сам таким был. Помогает привести мысли в порядок.

Я согласно кивнул. Вот что ж такое! Почему-то при этом рыцаре у меня не получается вести себя спокойно! Всё время нервничаю. А он сидит, гад, со своим спокойным лицом, смотрит куда-то вдаль. Вроде бы сначала кажется, что его взор направлен на костёр, как и у всех здесь собравшихся, но на самом деле он смотрит куда-то далеко, в неизвестные мне глубины.

— А скажи мне, — решил нарушить я напряжённое молчание. — А кем ты был? Ну, до того, как стал паладином?