Шрифт:
Когда поезда за рубеж пошли еще не совсем свободно, но все-таки пошли, Александр Сергеевич уехал одним из первых. И хотя Запад «стар и груб», он там не застрелился и не спился. Ведь у него всегда был (и есть) мощный якорь — наука. В отличие от поэзии, она не нуждается в родной почве. Многие годы преподавал в Бостонском университете в США. Ныне — на пенсии. [126]
126
Желающих узнать о Есенине-Вольпине подробнее отсылаем к: Есенин-Вольпин A.C. Философия. Логика. Поэзия. Защита прав человека. М., 1999.
«В своей стране я словно иностранец…»
Закончив, очевидно, дела со «Стойлом», Есенин впервые после возвращения из-за границы едет в Константиново. По свидетельству Мариенгофа, он собирался пробыть там недели полторы — две, но пробыл только три дня. Почему? Всегда трудно сказать, почему человек поступает так, а не иначе. Чужая душа — потемки. А уж запутанная, запутавшаяся, больная душа Есенина и подавно. Это у бездаря Мариенгофа все просто: не любил он на самом деле деревню, в стихах — все вранье. (Попробовал бы сам так соврать!) После фешенебельных отелей Европы и Америки не комфортно ему стало в деревенской избе? Но этим же летом он еще раз приедет в Константиново на более долгий срок. Не было там условий для работы? А где они у него были? «Охота к перемене мест» как следствие постоянного внутреннего беспокойства, невозможности нигде найти себя? Вот это уже, кажется, ближе к истине. Но главное, наверное, все-таки в другом. Это была попытка — еще раз воспользуемся словами М. Цветаевой — «вернуться в дом, который срыт». И разумеется, попытка эта провалилась. «Той России нету, как и той меня» (это опять-таки Марина Цветаева). А вот — Есенин: «Как много изменилось там […] На стенке календарный Ленин/ Здесь жизнь сестер, / Сестер, а не моя […] Ах, милый край! / Не тот ты стал, /Не тот / Да уж и я, конечно, стал не прежний».
Летом того же 1924 г. Есенин, кроме «Возвращения на родину», которое мы процитировали, напишет еще одну маленькую поэму— «Русь советская»… Ох, Сергей Александрович, но ведь это же оксюморон, все равно что твердая жидкость. Если Русь — то не советская. А если советская, то не Русь — СССР, РСФСР, Страна Советов— как угодно, но только не Русь… Или Вы это специально? В. А. Мануйлов, [127] слышавший, как поэт читает эту поэму, говорит о лукавой иронии, слегка пренебрежительной насмешке, чуть вызывающей интонации, слышавшихся в модуляциях голоса Есенина.
127
Мануйлов Виктор Андронникович (1903–1987) — поэт, литературовед, во время общения с Есениным — студент.
128
На самом деле Есенин не был в Константинове 3,5 года.
(Рассказывают, что, когда Есенин читал эти строчки, он «Бедный» произносили не как фамилию, а как эпитет.)
Вот так страна! Какого ж я рожна Орал в стихах, что я с народом дружен? Моя поэзия здесь больше не нужна, Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен. Цветите, юные, и здоровейте телом! У вас иная жизнь, у вас другой напев. А я пойду один к неведомым пределам, Душой бунтующей навеки присмирев.«Свежий советский ветер опахнул большую творческую душу Есенина, изболевшую, искалеченную кабацким надрывом», — писали благожелательно настроенные к поэту советские критики. Что-то мы не заметили этого «свежего ветер», опахнувшего душу Есенина. Кажется, даже тот ветер, про который он говорил: «Ты такой же, как я хулиган», был ему милее и созвучнее. 3. Гиппиус, ставшая недругом Есенина, пишущая о нем со злой иронией, но критик умный и проницательный, на наш взгляд, ближе к истине: «…Есенин, в похмельи, еще бормочет насчет «октября», но уже без прежнего «вздыба». И в другой статье: «В стихах с родины […] он вдруг говорит об ощущении своей «ненужности». Вероятно, это было ощущение более страшное: своего… уже «несосуществования»».
«Один к неведомым пределам» — это можно заявить, но жить-то с этим как? Неудивительно, что Есенин все чаще и чаще (и в действительности, и в стихах) задумывается о смерти. А лирика его становится все грустнее и грустнее. Стихотворение «Отговорила роща золотая…» тоже навеяно этим кратким приездом в Константиново. (Через полтора года М. Осоргин сделает эту строчку заголовком своего некролога Есенину.)
Как дерево роняет тихо листья, Так я роняю грустные слова. И если время, ветром разметая, Сгребет их все в один ненужный ком… Скажите так… что роща золотая Отговорила милым языком.На стихи не проживешь. А кроме того — чего греха таить, — Есенина не покидает желание занять подобающее место в советской литературе. И в 1924 г. он пишет две историко-революционные поэмы «Песнь о великом походе» и «Поэму о 36». Большинство критиков похлопывали поэта по плечу: шаг вперед по сравнению с кабацкими стихами, «правда, он еще не смотрит на современность по-пролетарски», но уже можно надеяться…». Были ли эти поэмы сделкой с совестью? Отнюдь. Ничего похожего на «хорошо-с!»(так с легкой руки Ю. Тынянова современники называли поэму Маяковского «Хорошо!») там нет. «Песнь о великом походе» состоит из двух частей: первая — эпоха Петра; вторая — революция и Гражданская война. Обе — «вздыбили» Россию. Обе действовали одинаковыми методами. «Я из Петра большевика сделаю», — говорил сам Есенин. В конце поэмы тень Петра бродит над Невой. В окончательном тексте, где Есенин был вынужден учесть «пожелания» редактора, она «грозно хмурится», глядя на «кумачовый цвет/В наших улицах». У Есенина первоначально было — «любуется». В любом варианте появление тени Петра в Петрограде говорит о том, что Петр смотрит на дело рук своих. Иначе: корни революции — в петровской эпохе.