В конце концов удалось выяснить, что зовут отшельника Максим Петрович Щетинкин. Лет сорок назад приехал в эти края на стройку («Что-то строил, не помню»), потом поругался с начальством и ушел в тайгу. Ни паспорта, ни других каких-нибудь документов у него не было; человека с такими именем-фамилией-отчеством в базе разыскиваемых не значилось. Может, его совсем иначе звали, как знать…

Сначала Щетинкин ни за что не хотел покидать домишко. Обещал представителям дирекции и журналистам:

– Лучше утону, чем брошу дом, землю!

Но когда ему клятвенно пообещали оформить пенсию, переселить в квартиру с теплым санузлом, электроплитой, он смягчился, подписал бумаги.

– Если пенсия да квартира будут, то зачем мне земля эта?

Щетинкину сделали паспорт, поставили его жилище на кадастровый учет и провели оценку. Сотрудница соцзащиты по доверенности обошла в Колпинске кабинеты, оформляя документы, и вот отшельник под щелчки фотоаппаратов вселился в однокомнатную, но просторную – новой планировки – квартиру на втором этаже семиэтажного дома.

Следом за шествующим к двери подъезда Щетининым грузчики несли самодельное кресло из пня, кроватную сетку, доски для нар, тюк с одеждой и шкурами, мешки с посудой, инструментами… А замглавы Колпинска рассказывал в интервью:

– Максим Петрович ожил, повеселел. Сейчас для него главная проблема – продать несколько кулей картошки. Я предлагал ему: «Давай сдам оптом торговцам овощами». Он протестует, возмущается – хочет по рыночной цене. Робинзон Робинзоном, а деньги считать умеет… В общем, помимо основных забот, у меня теперь новая головная боль – как выгодно для деда реализовать картошку.

Другие переселенцы следили за этой шумной историей вернувшегося в цивилизацию отшельника со злой ухмылкой: «Нашли героя! Чё ему, безбытному человеку… А тех, кто всю жизнь на государство убивался, – как скотину в загон».

Ольга приехала в почти уже стертое с лица земли Большаково не просто попроведать Марину Журавлеву. Завтра должен быть, наверное, решающий день борьбы за лесопилку Масляковых.

Эта лесопилка, а по существу – маленький деревообрабатывающий завод, последние лет двадцать была единственным в селе предприятием.

Владел заводиком Александр Георгиевич Масляков, у него работал Дмитрий, сын, двоюродный брат Юрий и еще трое местных жителей. Распускали кругляк на доски, делали брус, рейки…

Когда началось активное переселение и гибель Большакова стала очевидной, Александр Георгиевич потребовал у администрации района, у дирекции перевезти имущество. Вместо перевозки его семье с поразительной легкостью и быстротой дали две двухкомнатные квартиры в Сосновоборске – престижном городке рядом с крайцентром. Масляков сделал вид, что не понял намека, – продолжал стучаться в двери начальства, писать письма: необходимо выделить участок под лесопилку, перевезти оборудование или в крайнем случае выплатить компенсацию – предприятие Масляков оценил в четыре миллиона рублей.

Администрация района отвечала, что у нее на это нет ни финансов, ни полномочий, а дирекция отреагировала следующим образом: ордера на квартиры аннулировали, объяснив это тем, что произошла ошибка при распределении. Предложили трехкомнатку в Колпинске. Масляков, хоть жена была против, согласился, но с условием, что лесопилку перевезут в черту города. Вместо этого появилось постановление снести ее в связи с «санитарной очисткой территории».

И вот по полученным Масляковыми сведениям завтра должна будет нагрянуть бригада сжигателей.

– Да, собирались, – подтвердила Марина Журавлева. – Тянуть им дальше некуда – весной вода пойдет…

Они с Ольгой сидели за столом; недопитый чай остыл, фитиль в лампе горел еле-еле – Марина берегла солярку, – освещая лишь кружок с полметра вокруг. Остальное пространство кухни было во мраке. Лишь плита печки пока еще густо краснела.

Печка прогорела, но пыхала жаром… От жары и духоты, да и после долгой и трудной дороги Ольгу клонило в сон.

– Что ж, явятся, – вздох Марины. – И меня заодно. Не стесняясь, прям при моей напарнице обсуждали…

Странность и даже нереальность ситуации была в том, что Марина работала в колонии-поселении, находящейся километрах в трех от села, готовила там в столовой, и зэки ее благодарили за вкусную еду, заигрывали с ней, некоторые и жалели, а потом получали приказ сжигать ее дом, садились в «ГАЗ-66» и ехали…

Один раз соседи отстояли (тогда в Большакове еще оставалось много людей), другой раз Марина, догадавшись, куда собираются зэки с канистрами, топорами, перегородила машине дорогу, заставила взять ее с собой. И самое удивительное – ее взяли, довезли до ворот и там объявили, что строение приказано ликвидировать.