Шрифт:
Судьба связала меня с «Железной» бригадой [97] . В течение двух лет шла она со мной по полям кровавых сражений, вписав немало славных страниц в летопись великой войны. Увы, их нет в официальной истории. Ибо большевистская цензура, получившая доступ ко всем архивным и историческим материалам, препарировала их по-своему и тщательно вытравила все эпизоды боевой деятельности бригады, связанные с моим именем…
Положение бригады (дивизии) в 8-й армии было совершенно особое. «Железным стрелкам» почти не приходилось принимать участия в позиционном стоянии, временами длительном и скучном. Обычно, после кровопролитного боя, бригада выводилась Брусиловым в «резерв командующего армией» для того лишь, чтобы через два-три дня опять быть брошенной на чью-либо выручку в самое пекло боя, в прорыв или в хаос отступающих частей. Мы несли часто большие потери и переменили таким порядком четырнадцать корпусов. И я с гордостью отмечаю, что Железная дивизия заслужила почетное звание «пожарной команды» 8-й армии.
97
В 1915 г., во время военных действий, она была развернута в дивизию. (Примеч. автора.)
Об одном из таких эпизодов во время февральского наступления врагов 1915 г., когда подошедший германский корпус прорвал наш фронт, Брусилов говорит: «Первое, что мною было сделано, это приказание немедленно перейти в контрнаступление, и я направил туда 4-ю стрелковую дивизию для поддержки отступающих частей. Эта дивизия всегда выручала меня в критические моменты, и я неизменно возлагал на нее самые трудные задачи, которые она каждый раз честно выполняла».
«Каждый раз»… да. Но какою ценой! Мое сердце и сейчас сжимается при воспоминании о тех храбрых, что погибли…
Тогда мы совместными усилиями с 8-м корпусом не только приостановили наступление немцев, но и заставили их перейти к обороне.
Когда однажды за Саном, в Карпатах, дивизия моя атаковала покрытую редким кустарником гору и, после упорного, тяжелого боя, подошла уже на прямой выстрел к окопам противника, я получил неожиданное приказание о смене нас другой частью, причем немедленно, среди белого дня, и отводе в резерв. Операция эта нам дорого стоила, но мы уже знали, что наше имя обязывает…
Потом оказалось, что штаб нашей 8-й армии получил предупреждение из высшего штаба, что 24-й корпус, в который входила моя дивизия, будет переброшен в 3-ю армию, и командующий поспешил выключить нас заблаговременно из корпуса, дабы такой ценой сохранить в составе своей армии «железных стрелков».
Еще один эпизод.
В июне 1916 г., у Киселина, во время жестоких боев выяснилось, что с нами дерется знаменитая «Стальная» германская дивизия. Четыре дня немцы засыпали нас тысячами снарядов, много раз переходили в атаки, неизменно отбиваемые. И однажды утром перед их позицией появился плакат: «Ваше русское железо не хуже нашей германской стали, а все же мы вас разобьем».
«А ну, попробуй!» – гласил короткий ответ моих стрелков.
20 июня, после 42-й атаки, «Стальную» дивизию, ввиду больших потерь, отвели в резерв.
Но и в наших полках, особенно в 14-м и 16-м, оставалось по 300-400 человек.
«Да, были люди в наше время»…
Генерал Брусилов после Львова продолжал наступление. Надо было обеспечить левый фланг армии, и командующий передал в подчинение генералу Каледину [98] , начальнику 12-й кавалерийской дивизии, мой 14-й полк (полковника Станкевича), который и взял 6 сентября форты города-крепости Миколаева [99] . Вместе с тем 24-му корпусу, в состав которого входила «Железная» бригада и который стоял у Галича, приказано было форсированными маршами вдоль Днестра выйти на фронт армии и составить ее левое крыло.
98
Впоследствии командующий 8-й армией и в начале революции Донской атаман. (Примеч. автора.)
99
Миколаев (Николаев, укр. Миколаїв) – небольшой город в центре Львовской области Украины, районный центр.
Между тем генерал Конрад, переоценивая успех, одержанный над нашими 4-й и 5-й армиями, оставил против них только заслон. Вторая капитальная ошибка германского командования, которое, вместо того чтобы использовать свой успех и подошедшие подкрепления для преследования разбитой армии Самсонова и выхода в тыл нашей западной группе, занялось «для престижа» освобождением Северной Пруссии – района, не имевшего стратегического значения.
Тремя армиями, из которых одна была подвезена с Сербского фронта, генерал Конрад повел наступление на наши 3-ю и 8-ю армии, с охватом их обоих флангов. В течение 6—12 сентября происходило жестокое сражение, известное под именем Гродекского, главная тяжесть которого легла на растянутую 8-ю армию и особенно на 24-й корпус (левый фланг).
Моя бригада (три полка) стояла в центре корпуса; правее – 48-я пехотная дивизия, которую только что принял генерал Корнилов. Наше первое знакомство с ним состоялось при обстоятельствах довольно необычных. Упираясь левым флангом в Миколаев, правый корпус сильно выдвинулся вперед и был охвачен австрийцами. Бешеные атаки их следовали одна за другой.
Положение становилось критическим; в этот момент Корнилов, отличавшийся чрезвычайной храбростью, лично повел в контратаку последний свой непотрепанный батальон и на короткое время остановил врагов. Но вскоре вновь обойденная 48-я дивизия должна была отойти в большом расстройстве, оставив неприятелю пленных и орудия. Потом отдельные роты дивизии собирались и приводились в порядок Корниловым за фронтом моей «Железной» бригады.
Тут произошла встреча моя с человеком, с которым так провиденциально соединилась впоследствии моя судьба…
Получилась эта неудача у Корнилова, очевидно, потому, что дивизия не отличалась устойчивостью, но очень скоро в его руках она стала прекрасной боевой частью.
Одновременно с атаками на корниловскую дивизию австрийцы прорвались с юга на Миколаев, создавая уже угрозу всей 8-й армии. Генерал Каледин лихими конными атаками и стойкостью стрелков сдерживал прорвавшихся, но, после отхода с фронта 48-й дивизии, положение мое стало еще более тяжелым. Прикрываясь с открытого фланга последним своим резервом, я отбивал атаки австрийцев, при крайнем напряжении моих стрелков в течение трех суток – 10, 11 и 12 сентября.