Разорив Суздальскую землю, татары направились к Великому Новгороду. При виде ужасов разрушения у всех опускались руки, падало мужество. Исчезали бесследно города и селения. Багровое зарево пожаров обозначало движение страшной орды. Головы жителей падали, как скошенная трава…

Не дойдя до Новгорода ста верст, татары поворотили на юг. Историки объясняют это движение разными причинами. Батый устрашился разлива рек и озер при наступавшей весне в обильной водой местности. Здесь сошлась облава, и Батый не захотел составить новой. Татары прослышали о приготовлениях новгородцев к отчаянной обороне. Но сами новгородцы приписывали единодушно свое избавление Всеблагому Провидению.

«Нов же город заступи Бог и Св. Софии». Направляясь на юг, в степи половецкие, татары продолжали неутомимо свирепствовать. Все города по левую сторону Днепра были взяты и разрушены. Город Козельск оказал особенно упорное и мужественное сопротивление, зато при взятии его все защитники были избиты «и до отрочат…»

Зимой 1240 г. татары взяли и разорили Киев. Казалось, сила татарская не уменьшалась от бесчисленных битв. Чувство ужаса невольно сказывается в словах летописца: «Приде Батый Кыеву в силе тяжце, многом множьством силы своей, и окружи град и остолпи сила татарская, и бысть град в обдержаньи велице… И бе Батый у города и отроци его обседяху град, и не бе слышати от гласа скрипания телег его, множества ревення вельблуд его, и рьжания от гласа стад конь ero…»

Сопротивление киевлян было чрезвычайно упорно, но бесполезно. «Стрелы омрачали воздух, копья трещали и ломались». По трупам киевлян варвары вломились в город. Отчаянная оборона ожесточила их до крайности… «Древний Киев исчез, и навеки». Камня не осталось на камени, кроме двух-трех полуразрушенных церквей да одного придела среди развалин Печерской обители. Уцелевшие иноки иногда собирались сюда для богослужения, заслышав унылый и протяжный звон колокола.

Из Южной России татары направились в Венгрию. Европа содрогнулась ввиду грозного нашествия, но от Голомуца (в Моравии) татары обратились назад и расположились на берегах Волги. Поволжские и подонские степи стали их главным местопребыванием. Впоследствии все царство Батыево получило название Золотой Орды. Наступило монгольское иго.

«Умилительное, высокое зрелище представила Русская земля в эту критическую минуту своей истории, о которой нельзя вспоминать без благоговения!» – восклицает историк. Святая Русь была сокрушена, но после мужественной обороны. Воины, дружины, бояре, отроки – все честно исполнили свой долг и положили живот свой за отечество, за веру христианскую, в непоколебимой надежде иметь венцы мученические на том свете.

Терпение, русская добродетель по преимуществу, преданность в волю Божию проявились здесь блистательно, и смиренные летописатели заключают обыкновенно свои прискорбные писания следующими словами: «Се же бысть за грехи наши… Господь силу от нас отья, а недоумение и грозу, и страх, и трепет вложи в нас за грехи наша».

Но если нас до глубины души трогают и утешают нравственные качества, проявленные нашими предками в годину испытания, то, с другой стороны, приводит в ужас картина разрушения, которую представляло наше отечество после погрома Батыева. «Казалось, что огненная река промчалась от восточных пределов до западных, что язва, землетрясение и все ужасы естественные вместе опустошили их».

Судя по страшному впечатлению на современников, можно сказать, что ни прежде, ни после того не приходилось русскому народу испытывать такого бедствия, которое так же сильно потрясло бы крепкую натуру русского человека, как нашествие Батыя. Груды развалин вместо цветущих еще так недавно сел и городов, белеющие кости множества непогребенных людей, поля, заросшие сорной травой, полное безлюдье – вот что можно было видеть тогда на Руси. Уцелевшие боязливо прятались в лесах.

Одна только небольшая часть Русской земли на севере осталась нетронутой, по особым планам Провидения. Здесь Бог сохранил от руки варваров и будущих строителей Русского государства. Исчислив всех сыновей «благочестивого и правоверного князя Ярослава Всеволожа», летописец прибавляет: «Сии вси сохранены быша молитвами святыа Богородица».

В самом деле, нельзя не удивляться судьбам Божественного Промысла, сохранившего для России невредимым князя Ярослава Всеволодовича и его семейство, точно Ноя в ковчеге, среди ужасов гибели и разорения. Такой именно князь, как Ярослав Всеволодович, и нужен был в первые критические времена после нашествия.

Немного позже мы видим во главе русского народа его доблестного сына Александра, но теперь, непосредственно после погрома, ему трудно было бы выступить на первый план. Без сомнения, во время нашествия быстро доходили до Новгорода известия одно ужаснее другого, гроза подходила все ближе и ближе…

Можно ли передать, что пережил, что перечувствовал за все это время юный новгородский князь, слыша о гибели множества народа, о лютой смерти столь многих и столь дорогих родственников? Кому из нас не приходилось в жизни терять близких и дорогих людей? Кто может изобразить чувства беспредельной скорби, овладевающей сердцем, когда опускают в могилу дорогое существо, для спасения которого готов был бы пожертвовать своею жизнью?

Как пуст и ничтожен в такие минуты кажется мир со всеми его утехами! Но может ли быть сравниваемо чувство личного горя, как бы оно ни было сильно, с тем нравственным потрясением, которое может вызвать в возвышенных душах зрелище погибающей родины?. Нужно было время, чтобы дать растерзанному сердцу хотя несколько успокоиться, чтобы уму, смущенному событиями, возвратить ясность, чтобы юной душе собраться с силами.