Грип шел в одной рубашке. Ивовый прут, который он срезал еще в лесу, он вдруг метнул далеко на осыпь.

— Вот, господин капитан, граница — так, как она издавна пролегала! — воскликнул старый Ларс. — Вот здесь, прямо по ущелью, где мы будем спускаться, через озера, а оттуда — на Рёкампен, а потом вон туда, на Турскнутен, где среди морены виднеются как бы три зеленых островка. Видишь, капитан? — В азарте старик угрожающе замахал палкой. — Я могу для подтверждения привести вам свидетелей. Если собрать бы сюда всех, кто браконьерствовал в моей воде еще во времена моего отца и деда, то людей бы здесь было — не протолкнешься…

Послеобеденное солнце мягко освещало узкое скалистое ущелье, по черной отвесной стене тонкими струйками стекала ледяная вода.

Солнечные лучи высвечивали то кусочек зеленовато-желтого мха, то кустик фиолетовых, белых или желтых альпийских цветов — воплощенное чудо красок, торжество жизни и красоты над миром камня.

— Вон Матис гонит свою лодку! — крикнул старик Ларс.

Лодка, на которой они должны были переправиться через озеро к домику на пастбище сына Ларса, медленно, словно насекомое, ползла далеко внизу по зеленой зеркальной глади воды.

Начался спуск, и это было большим облегчением для грузного капитана, страдавшего одышкой. Настроение у него разом улучшилось: ведь скоро он сможет заняться любимым спортом — рыбной ловлей.

— Мы придем к озеру как раз вовремя, в самый клев, — сказал он.

Когда путники уселись в большую, похожую на корыто лодку, которая ждала их у сарая для сетей, капитан тут же стал возиться с удочками. Как человек предусмотрительный, он заблаговременно позаботился о том, чтобы накопали червей для наживки.

Крестьяне и унтер-офицер, для которых не нашлось места в лодке, повели лошадей вокруг озера. Время от времени сидевшие в лодке видели их в проемах скал.

— Как ты думаешь, Матис, не попробовать ли нам для начала в тени у берега? Может, там будет лучше клевать? Чего нам торопиться на ту сторону? — добродушно сказал капитан.

На дне лодки лежала удочка Матиса, и Ингер-Юханна тоже решила поудить.

Капитан собственноручно насадил на крючок ее удочки наживку. Но девушка не пожелала слушаться советов и ждать, пока они выедут на рыбное место. Она тут же забросила удочку, и поплавок потянулся за лодкой. Пока мужчины гребли, она несколько раз вытаскивала и снова закидывала удочку.

— Глядите, какая хватка! — воскликнул капитан. — Это у нее врожденное. Ведь ты, собственно говоря, из семьи рыбаков. Я вырос под Бергеном, и мой отец вырос там же. Если бы мне давали по далеру за каждую пойманную треску, я мог бы оставить вам в наследство изрядную сумму… Что это такое?

Далеко за кормой раздался всплеск. Девушка резко подсекла, и на мгновение на освещенной солнцем поверхности воды блеснуло золотистое брюшко рыбы.

После этого первого лихорадочного движения Ингер-Юханна, привстав, осторожно потянула леску.

Вытащив наконец искрящуюся рыбу и подняв ее над бортом лодки, она воскликнула с торжеством:

— Первая рыба, которую я поймала в своей жизни!

Грип снял рыбу с крючка и кинул ее далеко в воду:

— Раз это ваша первая рыба, сохраним ей жизнь!

Капитан так резко повернулся всем своим тяжелым телом, что лодка качнулась.

Однако он счел, что нелепость этой выходки студента искупается тем, что она задумана как почесть его любимице.

Когда они добрались до берега и капитан закинул в воду удочку, в нем вдруг всколыхнулись воспоминания молодости, и он затянул рыбацкую песню, которую поют в Бергене, но которую он долгие-долгие годы ни разу не вспоминал:

Его глубокий бас мощно звучал над озером, со всех сторон окруженным горами.

Вершина Турскнутен со всеми своими снежинками и ледниками отражалась в воде, она, казалось, уходила в такую глубь, что стоило наклониться над бортом лодки, как кружилась голова.

Наконец они подплыли к пастбищу; зеленые луга и пасущиеся на крутом склоне коровы тоже так четко отражались в водяной глади, что можно было пересчитать рога.

— Да, коровы здесь ходят, как мухи по стене, — сказал капитан. — Если там, наверху, уронят подойник, он скатится прямо к нам в лодку.

На пастбище была только небольшая землянка, примостившаяся на осыпи, да полуразвалившийся сарай с крохотным окошком в стене. Крыша сарая была придавлена кусками гранита. В этом сарае и собирался остановиться капитан на ночь. А с восходом солнца Ингер-Юханна с Йёргеном, долговязым Улой и Вороным должны были пуститься в обратный путь к лугам Грённели.