– При чем тут «работа»? – отмахнулся Тони. – Работа – это когда тебе платят.

– На выплату гонорара деньги я достану, – заверил Макс. – Неужели вы думаете, что я предлагаю вам вкалывать за бесплатно?

– Я готов, – быстро сказал Билл.

Тони покосился на соавтора.

– Что смотришь? – взвился Билл. – У меня в кармане моль повесилась.

В прошлый раз они собирались вместе на похоронах Денниса, но, кроме них, там была масса народу. После «Барбары (и Джима)» Софи с Деннисом прожили долгую, полную жизнь; на поминки пришли дети, внуки, крестники, друзья, коллеги по следующим телепостановкам. А те, кто был причастен к созданию их сериала, уместились в одном уголке гостиной. В какой-то момент Софи, подняв голову, увидела оживленно болтающих, смеющихся Клайва, Тони и Билла, и ей вдруг захотелось, чтобы все остальные, даже ее дети, разошлись, а они бы на полчаса остались своим кружком, чтобы она могла перемолвиться словом с теми, кто видел, как зарождалась ее любовь к Деннису. Но Софи знала, что другие этого не поймут, и не могла даже себе объяснить этот внезапный порыв, а потому в конце вечера с ней остались только Джорджия и Кристиан, да еще большая бутылка шампанского, которую Деннис хранил для особого случая. Либо он ее передержал, либо действовал с расчетом – это как посмотреть.

Задайся Софи вопросом, кого будут хоронить следующим, она бы поставила на Билла и, видимо, была бы в этом не одинока: уж очень скверно он выглядел. Длинная, изжелта-седая борода, а также трость, без которой он не мог передвигаться, прибавляли ему лет, но и с бородой, и с тростью еще можно было жить; хуже, что он пил и курил. Правда, до сих пор это ему не мешало, хотя он был даже старше Софи. Упади он замертво, никто бы не сказал, что из-за этих пагубных привычек жизнь его оборвалась преждевременно. Жизнь свою он уже прожил. Как и они все. Каждый отпущенный им год становился, если можно так выразиться, подарком судьбы. Конечно, только так и можно было выразиться. Но ей хотелось, чтобы они с друзьями в разговорах этого не касались. Она была почти уверена, что эти горькие шутки лишь маскируют отчаянную, обреченную жажду жизни.

– И сколько ты нам заплатишь? – поинтересовался Билл.

– Мы прямо сейчас будем это обсуждать? – спросил Макс. – Перед всеми?

– Десятку одной бумажкой, – ответил за него Клайв. – И будь доволен.

– Скажете тоже: десятку! – с таким напором возразил Макс, что всем стало ясно: Билл смело может рассчитывать на пятнадцать.

– Мне думается, – начал Тони, – Клайв имеет в виду, что нынешняя конъюнктура складывается не в нашу пользу. В любом случае другой работы у нас нет.

– А тебе не думается, Тони, что некоторым лучше помалкивать? – возмутился Билл. – Ты нам цену сбиваешь.

– Цену вопроса мы утрясем с вашим агентом, хорошо? – сказал Макс.

– Да уж, сделай одолжение, – сказал Билл. – Мы для тебя медиума вызовем.

– Э… – осекся Макс.

– А у меня есть агент, – выпалил Тони. – Можешь с ней переговорить.

– Ты всегда прешь напролом? – спросил парня Клайв. – Навострился обводить вокруг пальца старых лохов?

– Нет, – ответил Макс. – Мне нужны именно вы.

– Могу поспорить, ты всем девушкам такое говоришь, – заметила Софи.

– На самом деле, я некоторым образом фанат «Барбары (и Джима)».

– Могу поспорить, ты говоришь то же самое всем парочкам из ситкомов, – сказал Клайв.

– Я не вру, – ответил Макс. – И могу это доказать.

– Если ты собираешься пересказывать нам содержание всех серий, то избавь, – сказал Билл. – Мы сегодня уже наслушались.

– Их ведь было шестьдесят четыре, правильно?

– А сохранилось двенадцать, – уточнила Джун.

– Так вот, я собрал двадцать две, – сказал Макс.

Все обратились в слух.

– Каким образом?

– Вам этого лучше не знать. Но раскошелиться пришлось изрядно.

Тут Билл с размаху огрел его тростью. Целился он в голову, но Макс успел выбросить вперед руку, и удар пришелся в локоть.

– Какого хера?! – вскричал Макс.

Джун, которая, как оказалось, окончила курсы первой помощи, когда собиралась в отпуск с внучатами, заподозрила перелом. Но Макс походил кругами, разминая руку и матерясь на чем свет стоит, и через пару минут Джун решила, что в травму можно не ехать.

– За что? – спросил Макс.

– Ты наши деньги увел, – сказал Билл. – Десять эпизодов – это два полноценных DVD.

– Да кто сейчас покупает DVD?

– Отчисления за публичку, – сказал Билл. – За скачивание. За всю эту хрень. Ты нам денег должен. Тысячи фунтов.

– К этому мы вернемся после того, как выйдет спектакль, – пообещал Макс. – Если я, конечно, не передумаю работать со злобным придурком.

– Ты уж прости моего друга, – вступился Тони. – У него сейчас тяжелое время.

– Тысячи фунтов, – повторил Билл.

– Да ты бы их все равно просрал, – вставил Клайв.

– Имею право, – ответил Билл.

А ведь сейчас что-то произошло, подумала Софи. Не важно, что это было, не важно, что за этим стояла жалкая безнадежность; завтра утром можно будет позвонить Джорджии, рассказать, как Билл огрел тростью молодого парня, и Джорджия недоверчиво посмеется. Обычно Софи сама выслушивала рассказы дочери – про работу, про непутевого бывшего мужа, про детей. Если Джорджия и слышала ответные рассказы, то лишь вычитанные в библиотеке факты, приправленные байкой о приключениях Кристиана в семьдесят пятом на Майорке или цитатой из «Чаттертон-авеню» восемьдесят седьмого; все это Джорджия слышала не по одному разу. (И даже не притворялась, что история для нее внове. Не такова была Джорджия.) А свежих историй у Софи не было. Спектакль Макса уже стоил дороже всех гонораров, на которые она могла рассчитывать. Много лет у нее не возникало такой жадной тяги к работе, да и вообще к чему бы то ни было, за исключением очевидных, невозможных вещей.