Булат ругал себя за то, что согласился на эту работу, злился на Пекаря, который, сам того не подозревая, превратил его жизнь в ад. Он уже давно понял, что влюбился как мальчишка, и ничего не мог с собой поделать. Если бы Кирилл тогда, на берегу, знал, к чему приведет безобидный ужин, то наверняка отказался от предложения бизнесмена. Пекарь просчитал все до мелочей, в том числе и возможное предательство своих людей, а в итоге пригрел на груди змею.

«Куда ты лезешь? Кто она и кто ты? – размышлял он ночью, глядя в потолок. – Даже если у тебя что-то получится и Татьяна ответит взаимностью, что ты сможешь ей дать? В лучшем случае тебя просто закатают в асфальт. В худшем, ты попадешь туда вместе с ней».

Груз мрачных мыслей, близость любимого человека и его недоступность лишили Булата сна, аппетита и настроения. Чтобы как-то отвлечься, он подолгу возился с детьми. Вот и сейчас Кирилл полз на четвереньках по коридору, изображая лихого коня. Антон сидел на нем, колотил его по бокам пятками и визжал от восторга. Сбоку прыгал Макар.

Неожиданно на их пути возникла Татьяна. Решение сделать вид, будто он не заметил препятствие, созрело мгновенно.

– Ой!..

– Мама, а дядя Кирилл сейчас как лошадь делал!

Булат прижимался головой к ногам Татьяны и едва сдерживал себя, чтобы не коснуться губами ее бархатистой кожи.

Он улыбнулся и заявил:

– Антон, правильнее будет сказать «ржал как лошадь». А то мама не так поймет.

Татьяна наклонилась, подняла сына и поставила на пол.

– Нехорошо на чужих дядях ездить! Марш в комнату!

Мальчишки послушно устремились к лестнице.

Булат встал на ноги и отряхнул руки.

– Мне не тяжело.

– Не надо приучать, – строго сказала она. – А то, неровен час, папой начнут называть.

– Да я только об этом и мечтаю! – неожиданно выпалил Булат.

Смысл слов, сорвавшихся с его языка, дошел до Татьяны, и ее аккуратный ротик округлился. Кирилл испугался, что она сейчас закричит, неожиданно обхватил женщину за плечи, прижал к себе и впился в ее губы.

Она напряглась, уперла ему руки в живот, но неожиданно резко обмякла. Голова Булата пошла кругом, воздуха не хватало. Он просто захлебнулся и утонул в море давно забытых чувств.

Они успокоились, когда за окном уже наступили сумерки.

Она положила голову на его предплечье и сказала:

– Нас горничная потеряла. Ведь мы пропустили ужин.

– Как думаешь, она расскажет твоему супругу? Тебе не страшно? – Булат осторожно посмотрел Татьяне в глаза.

– Поздно бояться. – Она притянула его к себе и поцеловала в висок.

– Не знаю, мне… – Он замолчал, когда ее рука легла на его губы.

– Тихо! Ничего не надо говорить и ни о чем жалеть. Я знаю, что ты испытываешь сейчас. Поверь, мне тоже нелегко, но я ждала, когда это случится, с того самого дня, как ты появился в доме.

– Ах, вот как? – Кирилл приподнялся на локте и шутливо нахмурил брови. – Почему тогда в бассейн не пускала?

– А ты не понял? Думала, пройдет.

– Что будем делать?

– Не знаю. Но уверена, Сергей придет в бешенство, если даже узнает лишь то, что мы вместе обедали.

– Я скажу, что просто пробовал все блюда на наличие яда, – попытался пошутить он.

– Мне не за себя, за тебя страшно, – призналась Татьяна.

– Только этого мне и не хватало. Кстати, ты можешь сказать, куда он уехал?

– Зачем тебе?

– Вдруг не вернется? – выпалил Булат и тут же получил звонкий удар ладошкой по спине.

– Никогда не смей так говорить!

– Извини, это была шутка.

– Я не отношусь к стервам, которые способны на все ради достижения своей цели.

Тарас проснулся от толчка в спину.

– Что случилось? – спросил он кого-то, невидимого в темноте.

– Выходи, тебя командир зовет, – раздался тихий голос дневального.

Супруненко сел, нашел ногами ботинки.

– Сколько времени?

– Скоро три часа будет.

Вытянув вперед руку, Тарас прошел по проходу между нарами и выбрался из блиндажа. На востоке вроде бы брезжил рассвет. Но Супруненко различил всполохи и понял, что это просто пожары от артобстрелов.

Последние два дня командир не выходил из хаты, приспособленной под штаб. Хибара, дышавшая на ладан, была вся в отметинах от пуль и осколков. Она располагалась на окраине села, разрушенного практически полностью.