— Аллилуйя!

Причем вопил он во весь голос, и не останавливаясь. Насте даже стало страшно за него, вдруг у него не выдержат голосовые связки? Но неожиданно один из полицейских, неуклюже перебиравший ногами до сих пор, поскользнулся и свалился на утоптанный снег. Бегущие за ним следом тоже не смогли удержаться на ногах. На мгновение посредине двора образовалась куча-мала из барахтающихся в ней полицейских, каждый из которых пытался встать на ноги первым, ронял товарищей и снова падал сам. Место казалось то ли проклятым, то ли просто очень скользким, но подняться у полицейских получилось не сразу.

Ушастый тоже остановился, какое-то короткое мгновение он смотрел на полицейских, а потом на его лице появилось тоскливое выражение. Он поднял вверх руку, и Насте наконец удалось увидеть, что он держал в пальцах все это время. Это была зажигалка. Самая обычная зажигалка в синем пластмассовом корпусе, которую можно купить в любом магазине.

Ушастый щелкнул этой зажигалкой у себя над головой, она не загорелась, а выражение тоски на его лице еще больше усилилось.

Казалось, что ему совсем не хочется делать то, что он делает. Но в то же время не сделать это он тоже не может.

— Что он задумал? — невесть с чего еще сильней встревожилась Настя.

Она распахнула окно, и в комнату ворвался морозный воздух вперемешку с каким-то очень знакомым запахом.

— Ацетоном пахнет.

— Это же он ацетон на себя вылил! — ахнула Настя, которую внезапно осенило, почему белый балахон ушастого так липнет к его телу. — И зажигалка у него в руках! Он облил себя растворителем и хочет теперь поджечь.

Словно услышав ее, ушастый щелкнул зажигалкой еще раз. На сей раз показался крохотный язычок пламени. Но как ни безобидно он выглядел, Настя понимала, этот огонек способен наделать огромных бед.

И она высунулась в окно по пояс и громко закричала ушастому:

— Нет! Прекрати!

Она не была уверена, что он ее слышит. Но он услышал. Парень взглянул в ее сторону, и на короткое время его лицо приобрело почти человеческое выражение. Вроде бы он даже узнал ее, во всяком случае, улыбнулся, и глаза его просветлели. Но уже в следующий момент его лицо снова превратилось в безучастную маску смертника. Ушастый снова поднял руку, но на сей раз не успел ничего сделать, потому что полицейские сумели с толком использовать временную передышку, данную им Настей. Они снова были на ногах и кинулись всей кучей на ушастого. Уже через секунду его повалили на снег, отобрали зажигалку, а самого укутали в теплое одеяло и повели к дому.

Ушастый не протестовал. Он вообще ни на что больше не реагировал. Насте показалось, что он утратил всякую связь с этим миром, таким отрешенным было выражение его лица.

— И со всеми остальными точно такая же хрень, — услышала она чей-то голос за своей спиной.

Это обращался к майору один из его подчиненных, также наблюдавший за сценой.

— Если они свободны, то буйствуют или пытаются наложить на себя руки. Связываешь, замыкаются, ведут себя, словно истуканы. Поставишь, стоят. Уложишь, лежат. Ни слова не говорят. Никакой реакции. Что у них в башках делается, непонятно.

— Это задача врачей разобраться, что у них в головах, — строго заметил подчиненному Платунов. — Мы же свое дело сделали. Эти люди больше не зависят от своего кукловода.

И майор кивнул в сторону притихшего старца. Но тот неожиданно поднял голову и громко произнес:

— Ошибаетесь, господин полицейский! Я могу контролировать этих людей из любого карцера, куда вы меня засунете. Наши мысли связаны воедино. Прикажу им умереть, они умрут.

— Не умрут.

— Доказать?

И старец взглянул в сторону окна.

— Посмотрите сами, — предложил он остальным.

Колебания полицейских были недолгими. Они выглянули, а следом за ними и Настя с Борисом.

— Твою…!

Ушастый, которого еще не успели завести в дом, внезапно обмяк. И если бы не поддерживающие его с двух сторон полицейские, упал бы на снег.

— Что с ним?! — крикнул майор в окно.

— А кто его знает! — ответил с улицы один из полицейских. — Похоже на обморок! Оно и неудивительно, он ведь весь мокрый и замерз до чертиков.

Позади них раздалось покашливание. Они обернулись и увидели, что это смеется старец. Противно так, то ли хихикает, то ли давится. Но физиономия у него была торжествующая.

И заметив, что на него все смотрят, он поднял глаза и спросил:

— Хотите, чтобы он умер?

Настя дернулась первой:

— Нет, не надо!

Старик взглянул на нее с насмешкой. А потом снова посмотрел на полицейских:

— У меня есть власть над этими людьми. Только от меня зависит, будут они жить или умрут прямо сейчас. Если хотите спасти их жизни, вы должны меня отпустить.