Следующая шестёрка «Юнкерсов» заставила майора буквально зашипеть от злости. Вот что задумали, гады! Решили не менять противоаэродромную начинку, а тем же боеприпасом ударить по площадям. Под крыльями в оптику виднелись не бомбы, а контейнеры. Два под крылом. В каждом чуть больше ста бомб с весом по два килограмма. «Дьявольские яйца», способные поразить квадрат где-то триста на триста метров [198] .

«Дьявольским» прообраз кассетной бомбы назван самими лётчиками люфтваффе за излишнюю непредсказуемость. Сумрачные гении рейха, словно издеваясь, заставили своих пилотов «высиживать» штучку с взрывателем, случалось срабатывающим прямо в бомболюке. Все недостатки покрывала эффективность. На земле вырастали первые «ковровые дорожки», поражающие технику и людей вне укрытий [199] .

Для SD-2 создали три разных взрывателя: ударный, замедленного действия и тот, который делал из бомбы неизвлекаемую мину. Последний вариант – постоянная головная боль наших аэродромов, вошедшая в устную историю с незатейливым названием «лягуха» или «жучок».

Эффект пропал, когда советские зенитчики наконец перестали суетиться, получили мелкозернистую по калибру артиллерию и очень возлюбили, как цель, низколетящий бомбардировщик люфтваффе. А так, в начале войны, под матерки пехоты палили в белый свет, как в копеечку [200] .

Тридцать штук таких бомбочек влезало и в «Шторьх». Панов полагал, что так и родился миф о наглых немецких лётчиках, глушивших красноармейцев с бреющего полёта чуть ли не ручными гранатами.

На втором заходе ведущий Ю-87 начал слишком низко выходить из пикирования и исчез во вспышке взрыва. Второй из «Юнкерсов» наткнулся на уверенный огонь ожившего ДШК и, чуть задымив, отвалил в сторону. Кто бы ты ни был – молодец! Нашёл в себе силы встать к пулемёту.

Через пару минут атака с воздуха прекратилась, а дальше в дело вмешался субъективный фактор.

Царёв передал оповещение Ненашева, но охваченные азартом боя артиллеристы не думали об опасности. Никто под настоящей бомбёжкой не был, и люди очень надеялись на зенитные пулемёты, отогнавшие тот, первый корректировщик.

Убитых и раненых на попавшей под удар батарее больше сорока. В мозг бойцов и командиров после одуряющего воя сразу вонзились пронзительные крики раненых товарищей, молящих о помощи. Потом кто-то наступил на бомбу-мину и навсегда исчез во вспышке взрыва.

Из пары орудий ещё можно вести огонь, осколками иссекло не всех, но люди на батарее не желали дальше сражаться. Незнакомая, незримая, непривычная смерть – откуда она идёт? Бомбёжка закончилась, обстрел утих, а в дыму их что-то рвёт на куски. «Прочь! Прочь, бежать, спасаться!» – не говорил, кричал в головах инстинкт.

Десяток оглушённых бойцов в зелёных фуражках не смог ничего сделать, но схватить за шиворот и уволочь в окопы командиров орудий и наводчиков оказалось им по силам.

Когда наконец перевязали, убрали раненых и увидели штуки, на которые ну никак нельзя наступать, командир батареи с гримасой отчаяния и злости скорбно посмотрел на старшину-пограничника.

– Помогите, мужики! Мы-то не побежим.

Рядом глухо стукнула о корень дерева лопата – уцелевшие артиллеристы расширяли воронку, чтобы похоронить мёртвых товарищей.

– Батарея, к бою! Огонь!..

В расчётах нашлось два-три человека, заряжающих и подносчиков нет вовсе, вот и стали погранцы на время артиллеристами. Матерясь, надрываясь от непривычного веса, они понесли снаряды к пушкам. Орудия медленно, но верно возобновили огонь.

Хуже обстояли дела рядом.

– Прекратить! Немедленно прекратить! [201]

На радиста из группы Ивана надвигался прибежавший сюда командир 2-го дивизиона. Лицо его было белым как мел, а губы кривились. Старший лейтенант был уверен, что именно излучение радиостанции навело бомбардировщики. Не могло быть иначе, им же объясняли на лекции о радиопеленгации.

«Внимание! Противник подслушивает. Он сам видел эту надпись на чёрных шильдиках, стоящих на каждом передатчике. Стоит только его включить, так немцы обязательно запеленгует, накроют артиллерией и разбомбят.

Нет, в обоз, непременно в обоз нелепые ящики. Даже выключенная аппаратура кому-то казалась опасной. Ходили слухи, что, наведя какую-то «индукцию», немцы могут точно вычислить их расположение.

– Что прекратить?

– Всё из-за вас! Из-за твоей рации нас засекли и теперь уничтожат! Прекратите передачу!

– Дурак ты, старший лейтенант! – не выдержал Иван и неожиданно получил удар кулаком в лицо.

Младший лейтенант очнулся на земле и с ужасом смотрел, как напротив принялись вырывать наган из кобуры.

Но его противник и не думал стрелять в него, а направил ствол на деревянную коробку, что сейчас корректировщику дороже жизни.

– Стой, гад! – Извернувшись, Иван умудрился ударить по руке, и пули из нагана лишь взметнули пыль у радиостанции, заставляя связиста посереть от страха.