— И даже ничего не значащего мимолетного романа жене не простишь?

— А я, Дим, не умею прощать! Вот этому жизнь меня не научила.

Макаров прошелся по канцелярии. Остановился у шкафа, повернулся к другу:

— Что же мне делать, Валера?

— Попробуй поговорить с Вологодиной. Но не в санчасти, а на КПП, когда та домой намылится, в город. Спокойно, без нервов, спроси, ночевала ли у нее Ирина?

— Представим, спросил, а она ответила, нет, не ночевала. Мне что потом — очную ставку им устраивать?

— А какой смысл Вологодиной врать?

— Ладно, скажет, что ночевала, но они могли и сговориться?! Моя попросила прикрыть в случае необходимости, та, как подруга, согласилась. И как буду я выглядеть после всего этого?

— Ты числа, когда Ирина не ночевала, помнишь?

— Конечно!

— А вот бабы, если сговорились, вряд ли даты согласовали, потому как не додумались бы до этого. Ведь сговор, если и был, то на крайний случай и по факту. Прижмешь, запутаются. Тогда и разведешь свою по полной.

Макаров бросил окурок в урну:

— Не смогу!

— Что не сможешь? Развести Ирину?

— С Вологодиной поговорить не смогу.

— Боишься правду узнать?

— Да!

— Ну, тогда продолжай мучиться, страдать, ревновать, терпеть. Но, Дима, долго не выдержишь. Подобное состояние, как зубная боль. Терпишь, терпишь, а потом все одно к врачу идешь. И вырываешь зуб к чертовой матери. Только чем дольше терпишь, тем больнее лечение.

— И все равно не смогу!

— Ну, хочешь, я с ней поговорю?

— Нет! Не надо! Ничего не надо!

— Дело твое!

Командир роты спецназа ударил кулаком по столу:

— Черт! Никогда не думал, что буду подозревать Ирину в измене. Мы познакомились на дискотеке в училище. Я пригласил ее на медленный танец и как только обнял, то внутри словно что-то вспыхнуло. И она прижалась ко мне, дрожа всем телом. Мы не смогли танцевать, вышли с площадки в сквер. Нашли скамейку в глубине аллеи и, обнявшись, просидели часа три. Пока дискотека не кончилась. Мне надо было возвращаться в училище, но я пошел провожать ее. И остался у нее до утра, благо родители Ирины на выходные в деревню, к родичам, уехали. Я стал первым ее мужчиной, а она первой моей женщиной. За самоход загремел на «губу». Но что такое гауптвахта, когда счастье переполняло меня. И три года, представляешь, Валера, три года Ирина каждый день приходила ко мне в училище. И потом, когда в десантно-штурмовом батальоне служил, она вечером у дома встречала меня. Приходила в Часть, когда в наряд заступал. Ждала с войны. А нас часто бросали в «горячие» точки! Ждала! И любила. Любовью были полны ее глаза. И это было заметно… Сейчас… глаза Иры пусты.

Монолог Макарова прервал голос дневального:

— Разрешите войти?

Дмитрий спросил:

— Что такое?

— Разрешите обратиться, товарищ капитан?

— Да обращайся, чего тянешь? Что случилось?

— Только что позвонил дежурный по Части. Вас срочно вызывает в штаб командир полка!

— Командир полка? В штаб?

— Так точно!

— Хорошо. Я понял. Свободен!

Макаров взглянул на друга:

— С чего бы это?

Игнатов ответил:

— Говорил же, не зря трется у казармы помощник начальника штаба!

— Он-то здесь при чем?

— А хрен его знает, но какого черта он делал здесь? Его обязанности — бумажки в штабе перекладывать, а не пастись на территории.

— Ты просто предвзято к нему относишься! Но ладно, надо идти в штаб!

— Идем, провожу тебя, мне начпрода увидеть надо. А тот частенько у заместителя по тылу отирается.

— Идем!

Офицеры вышли из казармы отдельной роты специального назначения и через плац направились к штабу полка. Макаров взглянул на часы. Они показывали 13.20.

В кабинет командира полка Макаров вошел ровно в 13.30. Доложил Коршунову:

— Товарищ подполковник, капитан Макаров по вашему приказанию прибыл!

Коршунов указал на место за столом совещаний. Дмитрий кивнул присутствующим в кабинете начальнику штаба и начальнику разведки полка, присел на стул напротив офицеров штаба.

Коршунов, положив руки на стол, обратился к Макарову:

— Как ты уже наверняка понял, капитан, я вызвал тебя не для беседы.

Макаров усмехнулся:

— Да уж понял. Что предстоит делать на этот раз?

Командир полка перевел взгляд на капитана Рубанюка:

— Тебе слово, начальник разведки.

Рубанюк поднялся, одернул рубашку:

— В полк из Главного штаба войск поступила информация о том, что в субботу пятого числа банда Черепа, или Алхваза Гурадзе, в составе примерно тридцати штыков прорвала границу Грузии и России и, несмотря на организованное пограничниками преследование, сумела скрыться в горах. Вышестоящее командование считает, что целью прорыва банды является организация террористической деятельности в южном регионе.