Очень правильно и справедливо, но это не поможет нам увидеть почерк Джеймса, – проворчал Маллет и продолжил чтение письма: – «Как было установлено, в десять тридцать вышеупомянутому лицу был подан завтрак в номер, после чего он сразу спустился вниз, заплатил по счету и ушел пешком со своим чемоданом. Нижеподписавшийся дал указание разыскать и задержать его. Работники отеля утверждают, что по всем признакам он человек серьезный…»

– Что это значит? – спросил Франт.

– Просто то, что он не похож на мошенника, – пояснил Маллет. – «…и по внешности и акценту типичный англичанин. Они берутся утверждать, что могли бы узнать его даже без бороды, от которой подозреваемый, несомненно, не преминул избавиться. Учитывая меры, принимаемые во Франции для контроля над иностранцами, маловероятно, что убийце удастся долго скрываться от правосудия, если он уже не вернулся в свою страну». Звучит как довольно сомнительный комплимент в наш адрес, – прокомментировал инспектор. – «Нижеподписавшийся с нетерпением ждет новых сведений об упоминаемом выше лице и просит своего коллегу принять его заверения в совершеннейшем к нему расположении». И это все, – сказал Маллет, положив на стол тонкие листки с напечатанным текстом, – за исключением подписи, а она в любом случае совершенно неразборчива.

– Но и этого немало, не так ли? – живо вставил Франт. – Теперь у нас есть какая-то зацепка.

– Нет у нас никакой зацепки, – категорично возразил Маллет. – Во-первых, мы должны установить, что Джеймс – убийца. Похоже, так оно и есть, я согласен, но мы пока этого не доказали. Во-вторых, мы должны выяснить, кто он и какие у него связи с Баллантайном. К счастью, письмо в банк дает нам ниточку, за которую можно потянуть.

– Когда мы найдем лорда Генри Гавестона, – возразил Франт.

– Вы должны более внимательно читать «Таймс», – заметил инспектор. – Особенно светскую хронику. Вот смотрите.

Он показал пальцем на абзац, и Франт прочитал:

– В этом нет никакой тайны, – проговорил Франт.

– Действительно нет. И это наводит меня на одну мысль… Однако бесполезно строить какие-либо гипотезы, не имея фактов. Так о чем я? Ах да. В-третьих, мы не знаем наверняка, остался ли Джеймс во Франции или повернул назад. Путешествие во Францию могло быть предпринято только для того, чтобы сбить нас со следа, и я полагаю, что его ярко выраженный британский акцент скорее был бы помехой, если он собирался укрыться на континенте. В любом случае здесь нужно серьезно поработать. Если мы выясним, что привело Баллантайна на Дейлсфорд-Гарденс, считайте, нам удалось кое-что сделать. Нам придется глубоко вникнуть в его личную жизнь – узнать, где он жил и с кем, – вы помните показания его жены, – у кого был мотив убить его и так далее. А пока не помешало бы съездить в Брайтон.

Зазвонил телефон, и Маллет снял трубку. Оказалось, что звонил мистер Бенджамин Браун.

– Я по поводу того молодого человека, Харпера, – произнес он. – Вчера вы просили меня, инспектор, если помните…

– Да-да, – сказал Маллет. – Конечно, помню. Что с ним?

– Он только что пришел, – размеренно продолжил мистер Браун.

– Тогда попросите его немедленно пожаловать в Скотленд-Ярд.

– Но его уже здесь нет, – брюзгливо проворчал Браун. – Он лишь заглянул, буквально просунул голову в мой кабинет, инспектор, и сказал, что увольняется. А потом ушел, просто ушел без дальнейших объяснений. И это после всего, что я для него сделал. Правда, это очень…

– …очень обидно. Несомненно, – согласился Маллет. – Вы сообщили ему, что я хотел его видеть?

– Не успел. Я был ошеломлен его поведением. И он не сказал мне, куда собрался идти и что делать. Он вел себя так дерзко, что я обомлел. Вы правы, это крайне обидно…

Маллет повесил трубку.

Поездку инспектора в Брайтон пришлось отложить на более поздний час, чем он рассчитывал. Весь день ушел на беседу с Реншо, детективом, руководившим расследованием по делу о «Лондон энд империал эстейтс компани лтд.» и ее дочерних компаний. Реншо помогали два маститых бухгалтера, и огромная кипа документов стала первым результатом расследования того, что газеты окрестили «грандиозной аферой Баллантайна». Маллет любил выставлять себя простым человеком, каким он, по сути, не был, и профаном в сложных цифрах, коим на самом деле являлся. Но под искусным руководством специалистов он научился пробираться, как зачарованный, по запутанным лабиринтам финансовых махинаций. Детали были сложные, какими и должны быть там, где каждое совершенное действие сопровождается полудюжиной других действий, единственная цель которых – скрыть истинный смысл перевода денежных средств; но общий замысел раскрытой истории был достаточно ясен. Баллантайн исключительно хитроумно проворачивал хорошо известную аферу с некоторыми придуманными им самим вариантами. Натравливая одну компанию на другую, искусственно повышая или понижая цены на акции одной из них или всех сразу, он вел старую игру, в которой, грабя Питера, платил Полу и занимал у Пола, когда нужно было представлять балансовый отчет. Вот так Маллет с присущей ему прямотой излагал суть дела, и бухгалтеры, пораженные его дилетантской трактовкой, соглашались, что приблизительно – очень приблизительно – в этом и заключался метод.

– Но, конечно, – заметил Реншо, – речь шла не только о Питере и Поле, но и о многих других. Компании Баллантайна были известны в Сити как «Двенадцать апостолов». Одна или две из них вообще не функционировали. Сдается мне, что он их зарегистрировал, чтобы получилась ровно дюжина.

– И все они, полагаю, имели конторы по одному и тому же адресу? – спросил инспектор.

– Да, хотя, как ни странно, в его личных бумагах мы нашли упоминание еще об одной: «Англо-голландский каучуковый и товарно-торговый синдикат» с адресом Брэмстонсинн неподалеку от Феттер-лейн. Баллантайн платил за аренду офисов ежемесячно, но, похоже, они не вели никаких дел, и когда я заходил туда, в них было пусто, видимо, уже некоторое время.

Маллет кивнул и машинально записал адрес. После того как ему стал понятен механизм совершавшегося покойным финансистом мошенничества, его особенно не интересовали подробности. Что касается конечной цели махинаций, то она прояснилась в ходе расследования. И состояла в том, чтобы направить деньги по различным каналам из кармана инвесторов в свой собственный. И в этом он, как также вскрылось, замечательным образом преуспел. Затем совершенно неожиданно в последние дни жизни у Баллантайна возникли осложнения. Он вдруг подвергся нападкам ведущей финансовой газеты, и акционеры его главного концерна незадолго до ежегодного общего собрания потеряли к нему доверие. Рыночные котировки катастрофически упали, и в день его смерти его враги точно с цепи сорвались.

– Дело было проиграно, и он понял это, – сказал Реншо. – Никто бы не удивился, если бы он покончил с собой.

– В таком случае он избавил бы нас от массы хлопот, – заметил Маллет. – А так свою заботу переложил на чужие плечи и вынудил нас мстить за его никчемную жизнь. Но я не думаю, что он был способен лишить себя жизни. Почему он не убежал, как Алисс и Хартиган?

– Насколько мы можем судить, он так и сделал.

– Да, но не дальше Дейлсфорд-Гарденс.

– Думаю, в его планы входило отправиться гораздо дальше, – предположил Реншо.