Орла снова смотрит на Юана с изумлением.

– Мы убили человека, – решительно говорит она. – И не просто человека – ребенка.

– Но было темно, Орла! – кричу я. – Мы не знали, что она упала в воду.

Она снова оборачивается ко мне:

– А на следующий день, когда мы ее обнаружили? Что ты скажешь про это? Что?

– Но ведь было уже поздно, разве не так? Она была несколько часов как мертва.

– Но мы могли бы признаться.

– Могли бы…

– Но я сказала, чтоб ты молчала.

– Но мне необязательно было слушать тебя!

– Но ты послушалась как миленькая! Ты всегда меня слушалась.

– Я могла и не послушаться. В этом была моя воля. И ты ни в чем не виновата.

– Если б не я, ты вообще туда не пошла бы.

Орла склоняет голову набок.

– А если серьезно, – тихо говорит она. – Как ты жила все эти годы, имея такой груз на душе?

– Нелегко жила, – признаюсь я. – И поверь, это еще мягко сказано. Но я всегда, понимаешь, всегда, насколько могу, стараюсь совершать добрые поступки.

– Она была ребенком. А мы – жестокими и легкомысленными девчонками. И в результате она погибла.

– Я все понимаю, Орла! Все понимаю, черт меня побери!

Юан кладет ладонь мне на руку.

– Поверь, – говорю я, судорожно сглатывая и понижая голос, – не было ни единого дня, чтобы я не вспоминала Розу, чтобы не жалела о том, что случилось, чтобы не желала вернуть все назад и сделать все по-другому. Но это случилось. Ну признаюсь я Полу, протащу всю семью через эту грязь… но это ведь не отменит факта, что мы там были. И Роза погибла.

– И поэтому ты никак не можешь избавиться от прошлого, так, что ли?

– Что ты имеешь в виду?

– Застряла на одном месте, не двигаешься. Раскорячилась – одна нога в одном времени, другая в другом. Ведь это очень неудобно, тебе не кажется?

Пятки мои начинают барабанить об пол.

– Я понятия не имею, о чем ты толкуешь.

– Правда? А ты уверена в том, что не живешь там, в прошлом, где все для тебя остановилось? А, Юан? Что скажешь?

Она смотрит на него, но он наживки не проглатывает.

– Вот перед тобой мужчина, который, как ты считаешь, должен был принадлежать тебе. Твои чувства к нему свеженькие, яркие, как в первой любви. Ты постоянно думаешь о том времени, когда жизнь была простая и ясная, пока ты не взвалила на себя груз вины и раскаяния, да еще семьи в придачу.

– Семья для меня никакой не груз, Орла. Именно поэтому я сейчас здесь.

– Да брось! Ты прискакала сюда себя спасать.

Раздражение мое все растет, охватывает все мое существо, я даже боюсь раскрыть рот.

– Это болото, Грейс, и ты в нем погрязла. Тебя словно магнитом тянет в прошлое. Ты все время мыслями возвращаешься к той ночи, к тому ужасу, который за ней последовал. Даже замуж вышла, – фыркает она, – за ее отца.

– Я просто полюбила его. Я уже говорила тебе об этом. И я все еще люблю его.

Я говорю отрывисто, сжав кулаки. Ах как хочется сделать ей сейчас больно, физически, повалить ее на пол и каблуками вколотить в нее хоть немного здравого смысла. Я не привыкла испытывать подобные чувства, щеки мои пылают от усилий, которые я прилагаю, чтобы сохранить спокойствие.

Она смотрит на меня не отрываясь и удовлетворенно улыбается. Тут до меня доходит, что главная ее цель сейчас – вывести меня из себя. Перед внутренним взором предстает картина: Орла стоит на коленях, деморализованная, на щеках пятна от слез. И сразу на душе становится легче. Я плотно прижимаю ноги одну к другой, тем самым успокаивая их дрожь.

– А знаешь что, Грейс? – Она сплетает пальцы и вытягивает руки над головой. – Мне кажется, тебе станет гораздо легче, когда мы вытащим все это на свет. – Она смотрит на Юана. – Всем нам станет от этого легче.

– Я пришла сюда не шутки шутить. – Голос мой снова звучит спокойно.

Глаза ее раскрываются шире, словно она поверить не может, что я способна на такое заявление.

– А я и не шучу.

Я наклоняюсь, подвигаясь к ней ближе:

– Ты должна понять, насколько немыслимой станет моя жизнь.

– Но подумай, какой она станет, если тебе не нужно будет больше что-то скрывать.

Она тоже наклоняется вперед. Переходит на шепот. Для стороннего наблюдателя это выглядит так, будто мы с ней о чем-то секретничаем.