Шрифт:
Фахади побледнел:
– Вам не кажется, мистер Слейтер, что вы ведете себя неподобающим образом? Инструкторы подчинены мне и обязаны выполнять все мои указания. Я ваш командир, и я в конце концов плачу вам деньги!
Сержант добавил с ухмылкой:
– Которые вам дает правительство моей страны. Но вы можете не платить. Более того, пожаловаться на меня военному атташе посольства США в Пакистане. Я с удовольствием свалю из вашего вонючего концлагеря. Мне осточертело натаскивать подонков. Я ненавижу их. Советы я тоже ненавижу, но подонков, выродков, которых вы подбираете, ненавижу больше. И то, что сломал челюсть одному из них, то это еще мелочь. Был бы с собой пистолет, пристрелил. Если вы рассчитываете на мое раскаяние, то заблуждаетесь. Я ни в чем не раскаиваюсь. Какие еще будут ко мне вопросы?
Начальник лагеря процедил сквозь зубы:
– Вы много на себя берете, и я действительно, наверное, буду вынужден просить вашей замены.
Сержант развел руки:
– Сделайте одолжение, мистер Фархади, по гроб жизни буду вам обязан. Жаль, что ничего у вас не получится. Никто нашу группу не заменит. Обращайтесь вы хоть к президенту Соединенных Штатов. Так что оставьте свой тон. Мы обречены работать вместе как минимум еще полгода, до окончания моего контракта. И только тогда вы избавитесь от меня, а я от вас! Безо всякого сожаления. И не делайте глупость вроде запрета нашей группе покидать лагерь. Уверяю вас, если ограничите свободу нашего перемещения в районе, оговоренном контрактом, заимеете кучу проблем. Мы не ваши послушные бараны – душманы, фанатики и безмозглые существа, мы свободные люди и умеем отстаивать свою свободу. Что еще имеете сказать?
Фархади буркнул, отвернувшись:
– Ничего! Можете идти!
– Благодарю, сэр!
– Но учтите, Слейтер! Я вынужден доложить о вашем поведении представителям военной миссии в Пакистане!
– Ради бога! Мы уже говорили об этом.
– А за Копытко я штрафую вас на 500 долларов.
– Почему не на тысячу? Вы так дешево оцениваете свою карательную спецкоманду? Впрочем, вы правы, эти уроды не стоят дороже! Счастливо оставаться, мистер Фархади!
Сержант поднялся, пошел к двери. На пороге Фархади окликнул американца:
– Слейтер!
Инструктор повернулся:
– Что еще?
– Совсем немногое. Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели свое поведение. Так будет лучше для всех!
Слейтер кивнул:
– Я обдумаю ваше пожелание!
Проводив взглядом инструктора, полевой командир задумался.
Проклятые янки! Так и норовят показать свое превосходство над остальными. Представители сверхдержавы. Заносчивые ублюдки. Но ничего! Дойдет и до них очередь. На Востоке может произойти все что угодно. В Чеваре такой вот Слейтер зайдет на базар и получит нож в спину. Кто будет разбираться, за что убили пьяного американского сержанта? Никто, потому как объяснений убийства можно найти сколько угодно. Взял сержант да и заглянул по пьянке под платок женщины. А тут ее муж. Кровь взыграла, это же позор, и всадил под лопатку американцу кинжал. Убийцу не найдут. Никто не сдаст янки человека, кровью смывшего позор своей семьи. Или… но достаточно об этом. Еще не время прибегать к кардинальным мерам. Инструкторы нужны Фархади, группа Слейтера, невзирая на чванство и надменность, состояла из профессионалов высокого уровня. Сержант Слейтер, капрал Умберг и рядовой Паслер, морские пехотинцы, имеющие богатый боевой опыт, умели готовить воинов, способных наносить эффективные удары по русским. А это главное. Что там говорил Слейтер насчет возможных проблем? Они возникнут, если Фархади ограничит свободу их перемещений? Ну не наглец? Эта свобода дает возможность посещать Чевар, где американцы покупают виски. Больше нигде они не смогут приобрести спиртные напитки, разве что самодельное пойло у кочевников. Но американцы не станут пить бурду. Им подавай виски или коньяк. Что ж, придется уступить! Проблемы Фархади сейчас не нужны, а янки вполне могут их создать. Пусть уж пьют.
Начальник лагеря поднял трубку телефона внутренней связи.
– Дежурный? Абдужабара ко мне! Срочно!
Комендант явился тут же, словно ожидал вызова. Зашел в кабинет, как положено, почтительно, соблюдая этикет и местные традиции, не то что янки:
– Слушаю вас, саиб!
Фархади указал на кресло, в котором недавно, развалившись, сидел Слейтер:
– Проходи, присаживайся!
Абдужабар поклонился и присел в кресло, преданно глядя на начальника.
Фархади погладил бородку, спросил коменданта:
– Вот что, Кадыр. Ты еще не обыскивал комнаты американцев?
– Извините, не успел. Занимался госпитализацией Копытко!
– Это хорошо! Я отменяю свой приказ относительно янки. Запрет на выезд с территории лагеря снять. Помещения их проживания не досматривать!
– Но, саиб! В этом случае инструкторы и в дальнейшем будут пьянствовать, дебоширить, что вызывает недовольство не только у бойцов спецкоманды, но и у всех правоверных, охраняющих лагерь.
Фархади вздохнул:
– Знаю! Но идти на конфликт с американцами я не могу. Пока не могу. Так что придется уступить им!
– Я все понял, саиб!
– Хорошо! Теперь, что у нас с последней партией пленных?
Абдужабар доложил:
– Неверные, захваченные под Джебадом отрядом славного Нури Нуритдина, находятся в карантинном блоке.
Карантинный блок представлял собой подвал небольшого сарая.
– Насколько помню, их десять человек?
– Точно так, господин. Но из десяти пленных шесть раненых. Им оказана необходимая медицинская помощь, но встать в строй они смогут не ранее августа. Это заключение нашего медика.
– Ты с пленными разговаривал?
Абдужабар кивнул:
– Да, саиб. Не со всеми, правда, охватил где-то половину пленников.
Фархади поинтересовался:
– Каково их настроение?
– Подавленное! В глазах страх. Это и понятно!
– Кто среди них старший по званию?
– Прапорщик! Некий Зайцев!
– Он из боевых?
– Нет! Тыловик. На пост, охраняющий дорогу, попал случайно, заменив заболевшего желтухой лейтенанта. Поэтому и не смог организовать оборону объекта, когда его атаковали воины Нури. Мне показалось, что он боится больше, чем солдаты!