Винце открыл глаза и долго лежал, соображая, где он находится. Только что он видел во сне свой дом и маму, жарившую на кухне ароматные картофельные оладьи. Оладьями действительно пропах весь траулер. И Винце, вспомнив, что произошло, с тяжелым вздохом отправился на камбуз.

— Как спалось на матросской койке? — спросил я, угощая Винце горяченькими оладьями.

Винце ел за семерых.

— Ты — настоящий друг, Марионас, — сказал он. — И я никогда не назову тебя Марите. Ни в море, ни на берегу. И этому… Как его… Владасу не позволю.

Я согласился, что Винце прав, но засомневался, каким образом мой юный друг заставит Владаса отказаться от всех этих дурацких шуток. Винце задумался и ответил, что мы сделаем это общими усилиями. Вдвоем. Он и я.

— Но как?

— А ты не откликайся, когда он назовет тебя Маритей, — посоветовал Винце. — Позже я еще что-нибудь придумаю…

Тут на камбузе появился кэп. Увидев, что Винце уплетает оладьи, он молча убрал из-под его носа тарелку, отыскал взглядом ящик с картошкой, ногой пододвинул его к Винце, собственноручно всучил ему нож и вышел.

— Капитан… — я выскочил за ним на палубу, — ведь Винце — не первый… И не последний… Во все времена мальчишки стремились тайком проникнуть на суда. Это у них в крови…

А Витаутас Юргутис строго ответил:

— Думаю, что этот будет последним.

Пришлось мне несолоно хлебавши вернуться на камбуз.

— А еще дядя, брат папы, родной сын дедушки, — грустно сказал Винце. — Представляешь, Марионас, какова моя жизнь с таким родичем?

— Представляю, Винцентас, — вздохнул я.

— А что еще будет, когда вернусь домой… — продолжил Винце. — Дедушка, понятное дело, сразу же за ремень. Современная педагогика для него не существует. Дедушка ничего не смыслит в новейших достижениях воспитательной науки. Он признает лишь одно средство воздействия — ремень…

— Ужас! — вырвалось у меня.

Винце усердно искромсал большую картофелину и бултыхнул в кастрюлю ее ничтожные остатки.

— Для него специально неоднократно по телевизору объясняли, что лупить детей ремнем не педагогично, — рассуждал между делом Винце. — А что толку? Дедушка только ухмылялся. Я, мол, своих ребятишек с малых лет ремешком воспитывал, и вот какие славные рыбаки выросли. Это он о папе и… и капитане. А нынче, когда согласно всяким педагогиям детишек портят, из них только оболтусы получаются.

— Что ни говори, а оболтусов встречать приходится, — поддержал я деда Доминикаса. — Но ты, Винцентас, во всех отношениях на них не похож, а дедушка, видимо, не подумал, что каждый ребенок требует к себе индивидуального подхода. Одному, смотри, действительно требуется всыпать березовой каши, а другого можно и добрым словом воспитать.

— Конечно же, папа начнет мораль читать, — продолжал Винце свою мысль. — «Что ты наделал? Маму чуть в могилу не загнал…»

— С отцом, думаю, будет полегче…

— Легче-то легче, да кому приятно проповеди выслушивать? — возразил Винце.

— Проповеди иногда помогают, — ответил я, но мой друг даже на дыбы встал:

— И не говори, Марионас! Лучше уж на камбузе картошку чистить, чем…

Тут уж не выдержал я:

— Не обучен ты, Винцентас, полезный продукт беречь. У картошки все витамины под кожурой. А ты… Ты что делаешь?! Тебе что, никогда раньше не доводилось картошку чистить?

— Я же не девчонка, — даже обиделся Винце.

— Ну, если ты так рассуждаешь, Винцентас, то напрасно в море стремился, — упрекнул я его.

— Не думай, что я сюда… картошку чистить пробрался, — отрезал Винце. — У меня здесь поважнее дела есть.

— Ты вроде обещал о них поведать, — напомнил я.

Вторично честного слова моряка Винце у меня не потребовал. И тут же раскрыл всю подноготную своего побега: рассказал о классном сочинении, Всезнайке, стычке с ним и ее последствиях…

— А оладьи? — вдруг спохватился Винце. — По-моему, команде уже пора завтракать.

Я взглянул на часы.

— Картофельные оладьи свой настоящий вкус и аромат приобретают лишь тогда, когда, облитые сметаной, положенное время потомятся в духовке, — назидательно сказал я. — Итак, через десять минут — завтрак.

Винце еще усерднее стал строгать картошку.

— Может, уже хватит, Винцентас? — Я попробовал дипломатично остановить его.

— Нельзя, Марионас… Еще нагрянет капитан… Сам знаешь мое положение…

— Ты, Винцентас, хотя бы витамины побереги, — попросил я. — В море они очень нужны организму.

Винце попробовал чистить бережливее, но ему явно недоставало опыта. Правда, срезанная кожура стала чуть-чуть тоньше, а квадратики очищенной картошки — немножко побольше.

Вскоре за тонкой переборкой, которая отделяла камбуз от салона, послышались тяжелые шаги, голоса. Винце многозначительно взглянул на меня: