— А вот с этого места, господин следователь, пожалуйста, подробнее.

Амал улыбнулся:

— Я знал, что вас заинтересует адвокат. Но… должен огорчить. Гамиф Рукуф является защитником, как это правильно сказать, номинально. О чем он разговаривает с Карнауховым, мне неизвестно, но, скорее всего, ведет ничего не значащие беседы. Да и на суде он представлял интересы подзащитного явно по сценарию прокурора.

Карасев добавил:

— К тому же господин Рукуф активно сотрудничает с американской разведкой!

Сургин произнес:

— Мне плевать, что собой представляет это Рукуф, я хочу знать, как он проходит в подвал!

— Это в принципе просто! Имея при себе пропуск, Рукуф с охраной прибывает в тюрьму. Из кабинета начальника тюрьмы по телефону связывается с начальником караула…

— Стоп! С начальником караула связывается сам адвокат или начальник тюрьмы?

Следователь развел руки:

— Вот этого не знаю. Возможно и то и другое. После звонка адвокат спускается в подвал, где его встречает начальник караула и провожает в камеру.

— Дверь имеет глазок? Или в подвале установлены камеры слежения?

— Я был там всего один раз, но ничего подобного не заметил. Лестница упирается в массивную железную дверь.

— Ясно. А охрана адвоката? Она на каком этапе отсекается от этого Рукуфа?

— На входе в тюрьму.

— То есть на саму территорию ее не допускают?

— Нет.

Слово вновь взял заместитель резидента российской разведки:

— Мнение резиндентуры сводится к тому, что акцию предпочтительнее провести во время этапирования Карнаухова на казнь из Эль-Саида в Кайраун ранним утром тридцатого числа.

Павлов хотел что-то сказать, но Сургин остановил его, ответив Карасеву сам:

— Мы учтем ваше мнение. Для этого нам необходима подробная карта с указанием маршрута доставки заключенного, а также вся информация о конвое.

— Насчет карты проблем нет, а вот насчет конвоя точных данных предоставить не можем. Лишь предположения.

Сургин согласился:

— Давайте предположения.

— Сегодня в полдень запрошенный материал вам доставит Талал.

Заместитель резидента поднялся:

— А сейчас, извините, мы с Амалом вынуждены покинуть вас. Карту и расчеты резиндентуры, как обещано, вы получите в указанное время. Встретимся здесь же через двое суток, в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое июня. Возможно, с новой информацией, поиском которой сейчас занимаются все наши агенты.

Офицеры поднялись, попрощались. Сургин вновь закурил, Павлов, покрутив сигарету, прикуривать не стал.

Андрей взглянул на друга:

— Ну, что думаешь, Славик? Как оцениваешь обстановку?

— Мутняк, Андрей. Сплошной мутняк. Базар вроде состоялся, а о чем говорили? Так, ни о чем конкретном. Ясно одно: Карнаухов в подвале тюрьмы, 30 июня его должны казнить, а до этого мы обязаны похитить подполковника. Остальное сплошная тина.

Сургин согласился:

— Ты прав! Поведение сотрудника местной резидентуры мне не понравилось.

Павлов кивнул головой:

— Да. Огонька в его глазах нет, либо ему до фени судьба сослуживца. Такое бывает. Либо ни он, ни резидент не верят в то, что его можно спасти.

— Скорее всего. Хотя, может быть, этот Карасев только внешне выглядит таким… мутным. Короче, хрен с ним. Работа поручена нам. Нам и решать, как ее сделать. А для этого надо получить как можно больше информации по Карнаухову и всему, что связано с запланированной казнью. И еще… думаю, необходимо прощупать квартал Беррат. Чувствую, что использовать казбеков можно. Как и в чем, пока не знаю, однако интуиция подсказывает, что их нынешний главарь Ризоев может быть нам полезен.

— Нам же запретили приближаться к Беррату!

— Да мало ли что нам запретили? Вчера запретили, завтра разрешат. Главное, обосновать свой интерес. Как это сделать, я прикину. Глядишь, и получится.

— А стоит, Андрей?

Сургин ответил уверенно и твердо:

— Стоит, Славик! Тюрьмы и маршрута нам мало. Двух вариантов недостаточно, чтобы принять единственно правильное решение. На ошибку мы не имеем права.

— Почему ты считаешь, что у Ризоева обязательно должны быть связи на стороне?

Андрей взглянул на напарника: