На мониторе психосканера отобразились две человеческие фигурки. Над той, которая обозначала министра Зайцева было написано: "Предварительная оценка достоверности информации = 99,87 %", над той, что обозначала Гордеева: "Предварительная оценка достоверности информации = 90,11 %" — почти на десять процентов меньше. Это и не удивительно. Детектору лжи труднее раскусить Роба, поскольку ему не задавались контрольные вопросы, и соответственно его эмоциональное состояние не обрабатывалось фиксатором.

— Можно начинать, — шепнул Влад в микрофон.

Звеньевой открыл глаза, посмотрел исподлобья на Зайцева и заговорил:

— В одиннадцать часов тридцать минут по московскому времени и в четырнадцать тридцать по новосибирскому ваша дочь, Мария Александровна Зайцева, вылетела рейсом Ростов — на — Дону — Новосибирск…

— Роберт, — перебил его, запинаясь, министр, — ты так говоришь, как будто она тебе никто… как будто чужая… вы ведь два года… нет, больше… вместе…

Влад мысленно присвистнул: "Вот оно что! а у Роба губа не дура. Если спать, так с королевой. Тесть на экзекуции у зятя. Шекспировская драма, мать его".

— В восемнадцать сорок по новосибирскому времени, — хрипло продолжил звеньевой, — самолет приземлился в Толмачево. Вы встречали свою дочь в аэропорту?

— Она у меня единственная, — министр, достал платок и вытер лоб, — пойми, Роберт… я не могу свидетельствовать…

И вдруг Гордеев сорвался. Он подскочил к Зайцеву, резким рывком выдернул его со стула и бросил на стол, отчего, казалось, тот вот — вот развалится.

— Слушай меня! — закричал звеньевой. — Слушай!!! Мне тоже тяжело! Ты думаешь, это просто допрашивать тебя?! Смотреть в твои глаза, вспоминать Машу и допрашивать?! Я спрашиваю тебя, это просто?! Отвечай, давай!!!

Влад бросил взгляд на монитор фиксатора, круг, отображающий биополе Гордеева, был пурпурным с огненными всполохами — ярость не напускная, самая что ни на есть настоящая. В таком состоянии Черноземов видел шефа впервые.

— Роб, — зашептал страж, попутно регистрируя крайнее эмоциональное раздражение товарища на фиксаторе, теперь предварительная оценка достоверности информации повысится, — Роб, успокойся, ты должен его заставить просто говорить "да" или "нет", все остальное сделает психосканер…

Но звеньевой никак не реагировал на увещевания.

— Я два года с ней жил, понимаешь, два долбанных года! — орал он, задыхаясь от бешенства. — И я даже помыслить не мог, что она… Что она так поступит! Из-за тебя! Из-за твоего блядского воспитания!.. Из-за таких как ты, готовых продаться задарма!

— Ты… ты не имеешь пра…ва… — министр, дергая короткими ножками, судорожно глотал воздух, — я буду ж — ж-жал…ы — ы-ы…хэа…

— Роб, Ро — о-об! — вновь попытался вмешаться Влад. — Сядь на место…

— Никому ты не пожалуешься! — взревел звеньевой, тряся несчастного за грудки. — Срал я на твои связи! Нет их у тебя больше! И ты мне на все вопросы ответишь! На все до единого! Иначе очень сильно об этом пожалеешь! Ты понял меня?! Понял, гнида?! Отвечай, давай!

У министра хватило сил только кивнуть. Ярость Роберта неожиданно иссякла. Он отпустил Зайцева, отошел от него на несколько шагов и, потерев лицо, сказал почти ровно:

— Простите, пожалуйста, Александр Валентинович, я не сдержался.

Министр, красный как рак, поднялся со стола.

— Ничего, — он тяжело дышал, — я все понимаю, Роберт. Все понимаю…

"Ничего ты не понимаешь, — подумал Влад, — ты просто испугался. Испугался и начинаешь лебезить… твой круг пошел коричневой рябью…"

Пару минут из наушников доносилось только натужное дыхание Зайцева. Затем допрос продолжился.

— Александр Валентинович, — Роб вновь казался невозмутимым, — я вас прошу ответить на мои вопросы. Вы не обязаны говорить правду, хотя я вам это настойчиво рекомендую.

Министр кивнул.

— Вы встречали Машу в аэропорту?

"Уже лучше, — подумал Влад, — именно Машу, а не Марию Александровну…"

— Да, — ответил Зайцев.

На мониторе, под одной из фигурок появилось слово: "Правда"

— Правда, — прошептал Влад в микрофон.

Теперь допрос шел споро: Роб задавал вопросы, министр на них почти сразу же отвечал, психосканер обрабатывал информация, а Черноземов сообщал звеньевому, врет Зайцев или нет. Так постепенно прояснилась картина происходящего.