— Как ты себя чувствуешь?

Взгляд, такой же черный, как туго заплетенные волосы, вздрогнул.

— Мне следовало бы спрашивать об этом у вас, а не наоборот.

— Верно. Но ты же знаешь, какой я неправильный… Ответишь?

— Я готова исполнять свой долг.

— Отрадно слышать. Тем более, мне кое-что от тебя нужно… Но сначала пройдем туда, где нам не будут мешать.

Я шел первым, невольно прислушиваясь к звукам позади, но Кириан ничем не выдала своего присутствия. Даже биением сердца. Зато когда вошли в кладовую, волна невидимой боли, но ясно читаемой боли едва не сбила меня с ног. Однако пока я прикрывал дверь, женщина не сделала ни малейшего движения в сторону распростертого на столе тела, хотя больше всего на свете желала обнять его. В последний раз.

Это хорошо, это очень хорошо… Хотя ничего хорошего в этом нет. Приступим!

— Расскажи мне о событиях вчерашнего вечера, giiry.

— Разве вы сами не знаете всего?

— Если бы знал, не спрашивал бы. Итак?

— Когда вы и госпожа с юга вошли в пределы гостевого дома, мы заняли позиции в надлежащем порядке и приступили к наблюдению.

— На подходе к дому или во время расстановки возникала ли смена ощущений? Пусть незначительная или незаметная, мне нужно знать: было или нет.

Кириан задумалась, восстанавливая в памяти тени минут, пережитых сутки назад.

— Не могу говорить за всех, но я ничего не почувствовала. Ни малейшей опасности.

— Этуопасность ты и не могла почувствовать… Дальше!

— Вы находились в комнате примерно четверть смены, потом вышли на галерею внутри двора.

— Все это время что-нибудь происходило?

— Никаких перемещений на внутреннем периметре. За внешним мы не следили, поскольку…

— Можешь не объяснять. Продолжай!

— Небольшое время спустя вы подали знак.

— Какой?

Она сдвинула полукружья бровей.

— «Внимание».

— Разве?

Смуглый лоб пересекла морщинка.

— Да.

— Ты точно помнишь?

— Конечно! Вы…

Неожиданное замешательство подвигло меня на усиление напора:

— Какой именно жест ты видела?

— Я…

— Вспоминай!

Детская обида пополам с уязвленным самолюбием:

— Я же сказала: «Внимание»! Это было ясно видно! Только Баллиг почему-то…

Кириан замолчала, пораженная внезапной догадкой.

— Что Баллиг?

— Он… — Лепестки полных губ побледнели. — Он… Переспросил меня…

Так. Копаем в нужном направлении.

— Баллиг переспросил тебя насчет знака потому, что?..

— Ему привиделась «Раскрытая клешня».

Я торжествующе присвистнул. Кириан восприняла мое воодушевление по-своему: пристыженно опустила глаза.

Ай, какая занятная мозаика складывается! Незнакомка не только внушила окружающим полное повиновение своей воле, но и пошла дальше, подменяя зрительные образы иллюзорными. Но откуда она могла знать разницу между жестами? Кроме меня и моих телохранителей никто не посвящен в язык знаков, дабы преимущество внезапности не было утеряно. Тем не менее, Баллиг видел одно, Кириан — другое, а Хонк вообще мог наблюдать нечто третье. При этом, «панцирь» все же усомнился в увиденном, и это означает: картинка получилась нечеткой. Словно убийца сама не могла ясно разглядеть или представить себе мое движение и потому неточно передала воображаемое своим жертвам. Сознаниям своих жертв, потому что глаза продолжали видеть то, что есть… О-го-го. А что, если…

Я привел ритм биения собственного сердца в соответствие с тем, что передавали мне со стороны Кириан мои ощущения, прижал ладонь к шее женщины, молясь всем богам сразу, чтобы рука потела сильнее, и приказал:

— Посмотри на Баллига. Сосредоточься на его ранах так тщательно, как только сможешь… Ты видишь их? Видишь?

— Да.

Ответ последовал без промедления, потому что «змейка», живущая в теле Кири, почувствовала меня и охотно приступила к своей грязной работе. Конечно, можно было обойтись и без непосредственного соприкосновения, но требовался быстрый и точный результат, а не пустая трата времени на единение с той, которая шарахается от меня, как от огня.

— Смотри, не отводя взгляд.

Сам я тоже всмотрелся в темно-бурые провалы ран. Развороченный живот без целого клочка кожи. А теперь представлю себе, что область повреждений начинается не под ребрами, а повыше, заползает на них, поэтому в месиве мышц непременно должны виднеться белые сколы костей… крупное крошево…

— Скажи мне, giiry, что ты видишь?

— Кровь.

— А еще?

— Разорванные волокна.

— Еще?

— Кусочки костей.

Есть! Я убрал руку, разрывая связь. Кириан пошатнулась, сбрасывая оцепенение чужой власти.

— Что… что это было?

— Маленький опыт.

— Вы… вы… вы подчиняли меня?

Черные глаза повернувшейся ко мне лицом женщины вспыхнули ненавистью. Но только на мгновение, потому что Кири не могла не осознавать: каждый из нас находится в своем праве.

— Ты помнишь все, что с тобой происходило?

— Да. Кажется…

— Тогда ответь, что я приказывал делать?

— Вы велели смотреть и… говорить, что вижу.

— И что именно ты видела?

— Кровь, поврежденные мышцы, обломки костей…