Этой ночью нет звезд на небе, хотя Джек и в Лондоне. Я думаю о Вэнне и его опустевших апартаментах. И мне становится так грустно, потому что сейчас я точно знаю, что не вернусь к нему.

Я облажалась, причем облажалась по-крупному.

28.

— Ой! – вскрикиваю я и опускаю розу, начинаю сосать свой палец.

— Ты переживаешь из-за своего парня в больнице? — кричит Сепфора из передней части магазина.

— Он уже не в больнице, он настоял, чтобы его выписали, — бормочу я автоматически, и смотрю на свой палец. Я не думаю о Джеке, когда вижу капли крови, появляющуюся на подушечке, я смотрю на нее и не замечаю ничего.

В этот момент я, словно оглядываюсь на дорогу, и словно она исчезла в никуда, минуту назад я так четко видела ее, а теперь вдруг она исчезла, все растворилось в ничто, пропало в никуда.

Дороги нет! И ее никогда там и не было.

Я заканчиваю досаждать розам, обрезая стебли по диагонали, положив их в металлическое ведро и оставив на хранение в темном углу. Очищаю столешницу от всякого мусора, и ставлю их в прохладное темное место в окутанным солнцем магазине. Сепфора добавляет каллы к изысканным красным и темно-розовым розам.

— Сеп, ты не возражаешь, если я уйду пораньше?

— Насколько пораньше?

— Ну, прямо сейчас?

— Сегодня пятница, но у нас нет запланированных поставок, поэтому думаю, что можешь.

— Спасибо Сеп. Я отработаю на следующей неделе.

Сепфора машет рукой.

— Иди, иди, иди к нему.

Я достаю свой мобильный телефон из фартука и набираю номер Джека, он отвечает на первый же звонок и голос его звучит сварливо.

— Джек, я могу навестить тебя?

— Я думаю, что можешь, — соглашается он неохотно.

— Великолепно. Увидимся через двадцать минут.

Мама Джека открывает дверь.

— Ах, это ты, — говорит она, и я не могу винить ее за это, потому что в течение всех этих лет я сама же и вредила себе, создавая вокруг себя определенный имидж. Она впускает меня, показывая гостиную и удирает обратно в сторону кухни. Джек лежит, вытянувшись на диване, читая шпионский триллер, оставленный матерью. Он откладывает книгу, и я сажусь напротив него.

— Как ты себя чувствуешь?

— Болеть очень скучно.

Я не собираюсь ходить вокруг, да около, и тратить по пусто время, поэтому сразу же спрашиваю:

— Джек ты не мог бы поцеловать меня?

Он весь напрягается.

— Ох, ради бога, Джули, перестань. Мы уже все выяснили это раньше.

— Я знаю, но на данный момент не важно, что ты думаешь.

— Нет?

— Нет. Это не связано с сексом.

— Правда?

— Да, правда. Рассмотри это, как эксперимент. Ты можешь закрыть глаза, — я делаю паузу. — В конце концов, ты можешь притвориться, что я являюсь кем-то другим.

— Зачем?

— Мне просто нужно узнать, но я не узнаю это, пока не поцелую тебя.

— Хорошо.

Я улыбаюсь и встаю, подхожу к дивану и встаю на колени рядом с ним. Он поворачивается лицом ко мне.

— Готов?

— Не спрашивай. Просто сделай это, — рычит он.

Я ставлю ладони по обе стороны от него, стараясь не дотрагиваться до него, и нежно опускаю свои губы на его, прикрыв глаза. Его губы открываются навстречу мне, и вы знаете, я не очень люблю материться, но блядь, этот парень умеет целоваться. Его поцелуй имеет все прибамбасы соблазнения, мастерски кружа языком вокруг моего, поддевая его и нежно посасывая. Я окончательно теряюсь от столь явной красоты его поцелуя, который выглядит настолько романтично и сексуально, так, наверное, целуются кинозвезды в фильмах, поглощенные настоящей возбуждающей страстью — ничего, ноль без палочки, просто пшик, ничто. Ничего не вздрогнуло, ничто не всколыхнулось. Я отодвигаюсь.

Он выжидающе смотрит на меня.

— Ну? — мы оба ничего не испытали при этом.

— Спасибо, Джек. Ты очень мне помог, — я беру его лицо в ладони и целую его в лоб. — Мне надо идти. Выздоравливай, — говорю я и бегу к двери.

На улице я испытываю такое возбуждение и освобождение, что мне хочется прыгать на месте и вопить во все горло. Почему у меня возникла мысль, что то, что я имею с Вэнном можно продублировать с кем-то другим? Только сейчас, именно в этот момент, я понимаю, насколько особенная химия существует между мной и Вэнном.

Я просто несусь домой, кричу приветствие маме, взбегая вверх по лестнице. Я закрываю за собой дверь и бросаю взгляд на стену, посвященную Джеку, и начинаю безудержно смеяться. Какой же дурой я была. Все это время я была полностью сосредоточена на любви к Джеку, что даже не заметила, как влюбилась в Вэнна. Я переодеваюсь в красное платье, которое Вэнну очень нравится, крашу губы под цвет такой же красной помадой и выбегаю из дома.

В метро я не могу сдержать улыбку, которая расплывается на моих губах сама по себе, видно от моей глупости, или от моего счастья. Я представляю, как Вэнн отреагирует на мое известие, потому что знаю, что он любит меня. Знаю, что он очень сильно любит меня, и от этого моя улыбка становится еще больше дурацкой. Пожилая женщина встречается с моими глазами, быстро отводит их в сторону.