Шрифт:
В западной части моря кое-что изменилось. Теперь, когда перестали наведываться сюда корабли с Дарданелл, турецкие порты на африканском побережье превратились (в 1659 году) в захолустные владения турецких бейлербеев, которых периодически вызывали в Константинополь. Оставались местные реси – предводители, контролировавшие прибрежное судоходство. Они занимали свои уютные дворцы в портах и составляли элиту независимых мореплавателей. Реси Алжира, Бужей и Туниса, окруженные роскошью и слугами-рабами, жили в свое удовольствие и без контроля сверху.
Связи между ними и дворцовым мысом в бухте Золотой Рог постепенно, но неуклонно ослабевали. В Алжире, в частности, существовавшем за счет торговли и нового ремесла – пиратства и охранявшемся теперь фортом Победа, который был воздвигнут на том месте, где Карл V разбил свой шатер, местная алжирская община пополнилась разбойниками и авантюристами с севера – сначала сицилийцами, генуэзцами и неаполитанцами, а затем испанцами и даже одним-двумя англичанами. Они и стали знаменитыми разбойниками с Варварского берега.
Между тем были изобретены и построены океанские корабли с мощным бортовым залпом. Первенцами стали маневренные двухпалубные фрегаты. Когда эти морские монстры – британские, французские и голландские – бороздили воды Средиземного моря, африканские реси не осмеливались мериться с ними силами. В ответ алжирцы стали применять специфические суда, быстрые фелюги, способные настигать и сближаться с купеческими кораблями и небольшими судами. К 1700 году военные эскадры мусульман полностью исчезли с прибрежных вод Алжира, Туниса и Триполи. Здесь господствовали пираты. Эти пиратские гнезда сохранялись некоторое время – пока сюда не прибыла военная эскадра США, – но они не имели никакого отношения к османской Турции, разве что оказывали редкие услуги турецким султанам последующего периода упадка Османской империи.
Ко времени этих перемен в западной части африканского побережья турецкий флот потерял контроль и над Восточным Средиземноморьем. В Турции больше не строились суда, способные состязаться с новыми кораблями и артиллерией европейцев. У самих турок появилось изречение: «Морские капитаны попрятались в женские корзинки для рукоделия».
Пол Рюкот был свидетелем этого. «Турки, обеспокоенные теперь тем, что христиане противопоставили им равную военно-морскую мощь и что придется с ними вступать в открытые сражения, построили легкие суда с тем, чтобы им было удобно грабить, жечь и разорять побережье христианских стран и затем спасаться бегством. Они также наладили доставку солдат, снаряжение и продовольствие на Кандию (Крит) и другие завоеванные земли при помощи транспортных судов… Турки неохотно занимаются морскими делами, утверждая, что Аллах отдал море христианам, а им (туркам) – сушу».
На берегах бухты Золотой Рог поселился дух фатализма и стяжательства.
Нечто совершенно иное происходило к востоку от дворцового мыса.
Сулейман оправдывал свой титул Господина двух морей. К востоку находилось Черное море, и оно оставалось турецким озером. Власть Сулеймана распространялась дальше на степи, расположенные по северной дуге Черноморского побережья – от устья Дуная к природной крепости Крым и до Кавказских гор, поднявшихся выше облаков.
6
Эта и последующие главы особенно тенденциозны и произвольны в отборе материала и трактовке истории Российского государства. Следует иметь в виду, что книга вышла в разгар «холодной войны», когда США создавали блок НАТО и вовлекали в него Турцию в обстановке усиления антисоветизма и русофобии.
Река Дунай, Крымский полуостров и Кавказские горы сыграли важную роль в последующих событиях. Московиты давно стремились отобрать у турок Черное море.
Сулейман выезжал в степи Северного Причерноморья – провинцию Едисан, как он ее называл, – без особой тревоги. Перед ним простиралась степь, плодородная и свободная от хозяев. Московиты называли ее «дикой землей». В то же время московский царь Иван Грозный продвигался из Москвы в эти самые южные степи.
Султан определил границы своих владений. В пределах этих границ он формулировал законы для людей. Турецкая система образования превосходила московскую. Царь вступил на трон в средневековом городе-государстве, чтобы подчинить другие народы и создать Всероссийскую империю.
Между позициями Сулеймана и Ивана имелись сходство и различие. Оба монарха были восточными деспотами, вождями коренных народов – османских турок и великороссов, – которые, в свою очередь, господствовали над многими другими народами. Идеологически «цезарь Рума» и царь «третьего Рима» унаследовали роль последних византийских императоров, и в жилах обоих текла кровь византийских принцесс. Оба стремились приобщить свои маргинальные народы к западному образованию. Подданные обоих монархов твердо держались старых обычаев.
Что касается различий, то они в следующем. Сулейман старался отойти от традиционной роли военного лидера, в то время как Ивана обстоятельства вынуждали играть эту роль и вовлекать в войны своих отнюдь не воинственных славян. Из двух монархов Иван был более азиатом. Его предки находились под властью татар и подвергались восточному влиянию в течение двух с половиной веков.
Если Сулейман не испытывал тревоги, проезжая в степи, которые были населены потомками когда-то могущественной Золотой Орды, то с еще большей легкостью он общался с обитателями восточных степей – многочисленными ногайцами, узбеками, киргизами и волжскими татарами. Все они имели отдаленное родство с тюркскими племенами Центральной Азии, исповедовавшими ислам.