Шрифт:
– Allons, allons! [569]
Для довершения удара девушка сквозь слезы и хныканье говорила:
– …Et… et on dit… on dit que… que… nous sommes en R'epublique… et… on ne peut danser comme l’on veut!.. [570]
Все это было так смешно и так в самом деле жалко, что я решился идти на выручку военнопленной и на спасение в ее глазах чести республиканской формы правления.
– Mon brave [571] , – сказал я с рассчитанной учтивостью и вкрадчивостью полицейскому, – что вы сделаете с mademoiselle?
569
Идем, идем! (франц.). – Ред.
570
…И… еще говорят… еще говорят… что… у нас республика… а… нельзя танцевать, как хочется!.. (франц.). – Ред.
571
Почтеннейший (франц.). – Ред.
– Посажу au violon до завтрашнего дня, – отвечал он сурово.
Стенания увеличиваются.
– Научится, как рубашку скидывать, – прибавил блюститель порядка и общественной нравственности.
– Это было несчастье, brigadier [572] , вы бы ее простили.
– Нельзя. La consigne [573] .
– Дело праздничное…
– Да вам что за забота? Etes-vous son r'eciproque? [574]
– Первый раз от роду вижу, parole d’honneur! [575] Имени не знаю, спросите ее сами. Мы иностранцы, и нас удивило, что в Париже так строго поступают с слабой девушкой, avec un ^etre fr^ele [576] . У нас думают, что здесь полиция такая добрая… И зачем позволяют вообще канканировать, а если позволяют, г. бригадир, тут иной раз поневоле или нога поднимется слишком высоко, или ворот опустится слишком низко.
572
бригадир (франц.). – Ред.
573
Инструкция (франц.). – Ред.
574
Вы ее друг? (франц.). – Ред.
575
честное слово. (франц.). – Ред.
576
с хрупким созданием (франц.). – Ред.
– Это-то, пожалуй, и так, – заметил пораженный моим красноречием муниципал, а, главное, задетый моим замечанием, что иностранцы имеют такое лестное мнение о парижской полиции.
– К тому же, – сказал я, – посмотрите, что вы делаете. Вы ее простудите, – как же из душной залы полуголое дитя посадить на сквозной ветер?
– Она сама не идет. Ну, да вот что: если вы дадите мне честное слово, что она в залу сегодня не взойдет, я ее отпущу.
– Браво! Впрочем, я меньше и не ожидал от г. бригадира – я вас благодарю от всей души.
Пришлось пуститься в переговоры с освобожденной жертвой.
– Извините, что, не имея удовольствия быть с вами знакомым лично, вступился за вас.
Она протянула мне горячую, мокрую ручонку и смотрела на меня еще больше мокрыми и горячими глазами.
– Вы слышали, в чем дело? Я не могу за вас поручиться, если вы мне не дадите слова, или, лучше, если вы не уедете сейчас. В сущности, жертва не велика; я полагаю, теперь часа три с половиной.
– Я готова, я пойду за мантильей.
– Нет, – сказал неумолимый блюститель порядка, – отсюда ни шагу!
– Где ваша мантилья и шляпка?
– В ложе такой-то №, в таком-то ряду.
Артист бросился было, но остановился с вопросом: «Да как же мне отдадут?»
– Скажите только, что было, и то, что вы от Леонтины Маленькой… Вот и бал! – прибавила она с тем видом, с которым на кладбище говорят: «Спи спокойно».
– Хотите, чтоб я привел фиакр?
– Я не одна.
– С кем же?
– С одним другом.
Артист возвратился окончательно распростуженный с шляпой, мантильей и каким-то молодым лавочником или commis-voyageur [577] .
– Очень обязан, – сказал он мне, потрогивая шляпу, потом ей: – Всегда наделаешь историй! – Он почти так же грубо схватил ее под руку, как полицейский за ворот, и исчез в больших сенях Оперы… «Бедная… достанется ей… И что за вкус… она… и он!»
Даже досадно стало. Я предложил художнику выпить, он не отказался.
Прошел месяц. Мы сговорились человек пять: венский агитатор Таузенау, генерал Г<ауг>, Мюллер-С<трюбинг> и еще один господин, ехать в другой раз на бал. Ни Г<ауг>, ни Мюллер ни разу не были. Мы стояли в кучке. Вдруг какая-то маска продирается, продирается и – прямо ко мне, чуть не бросается на шею и говорит:
577
приказчиком (франц.). – Ред.
– Я вас не успела тогда поблагодарить…
– Ah, mademoiselle L'eontine… очень, очень рад, что вас встретил; я так и вижу перед собой ваше заплаканное личико, ваши надутые губки; вы были ужасно милы; это не значит, что вы теперь не милы.
Плутовка, улыбаясь, смотрела на меня, зная, что это правда.
– Неужели вы не простудились тогда?
– Нимало.
– В воспоминанье вашего плена вы должны бы были, если бы вы были очень, очень любезны…
– Ну что же? Soyez bref [578] .
578
Будьте кратки (франц.). – Ред.
– Должны бы отужинать с нами.
– С удовольствием, ma parole [579] , но только не теперь.
– Где же я вас сыщу?
– Не беспокойтесь, я вас сама сыщу, ровно в четыре. Да вот что, я здесь не одна…
– Опять с вашим другом? – И мурашки пробежали у меня по спине.
Она расхохоталась.
– Он не очень опасен, – и она подвела ко мне девочку лет семнадцати, светлобелокурую, с голубыми глазами.
– Вот мой друг.
Я пригласил и ее.
579
честное слово (франц.). – Ред.