Он знает. Он чует на мне запах своих закусок. Он чувствует Хана Соло в моем кармане. Он точно знает…

Плечом к плечу они с некоторым трудом протиснулись в служебную дверь.

– …чувствуешь себя срегка ласкисшим, а? Немного неплиятно?

Сколько еще он собирается трепать этот акцент? – подумал Стивен. Если Джош находил забавный говор, то зачастую несколько дней пользовался только им.

– О, я в порядке. Разве что немного помят…

– Пошли ко мне в гримерку, чуток поболтаем, ага?

Большая, удобная гримерка Джоша Харпера располагалась в передней части театра, аккурат позади массивного рекламного щита, так что он мог тешить себя наблюдением за сутолокой Шафтсбери-авеню, глядя промеж собственных здоровенных ляжек. Тут стояли полусвежие цветы в вазе, блестящий новенький чайник, набор гирь и кушетка, на которой Джош мог подзарядить свой животный магнетизм между утренним и вечерним спектаклем. Здесь даже имелся полный комплект ярких лампочек жемчужного света вокруг массивного зеркала, частично скрытого сотнями открыток с пожеланиями удачи, – Ван Гоги, Сезанны и фотокарточки Бёртона и Оливье для сравнения себя с ними были налеплены на раму «блю-тэком», как того требовали строгие законы актерского профсоюза. Бутылки теплого шампанского и толстая пачка театральных пьес и киносценариев скромно ожидали внимания звезды рядом с завернутой в целлофан корзиной крошечных маффинов с приложенной подарочной карточкой. Джош кивнул в сторону корзинки.

– От киностудии. Хочешь штучку? Здесь они только зачерствеют, а я не могу их есть, сразу толстею, – сказал он, каким-то образом ухитрившись намекнуть, что конкретно для Стивена эта борьба давно уже проиграна.

– Нет, спасибо, мне и так хорошо.

– Стив, я могу задать тебе вопрос? Что ты думаешь о моих зубах? – спросил Джош, внезапно наклоняясь к Стивену и скалясь, отчего тот аж отскочил.

– Прости?

– Мои зубы. Как думаешь, мне надо с ними что-нибудь сделать? Только честно… – И, будто лошадник, он оттянул губы указательными пальцами. Получилась прямо-таки реклама зубной пасты.

– Я думаю, они чудесны, – ответил Стивен.

Чудесны? Ты назвал его зубы чудесными, мелкий извращенец. Откуда взялось это «чудесны»?

– Ты и правда так считаешь? – спросил Джош, пряча зубы. – Моя агентша настаивает, чтобы я отбелил их, или покрыл чем-нибудь, или коронки поставил, или еще что-нибудь сделал. Типа «для кино». Ты можешь в это поверить? Она же знает, как я ненавижу всю эту ерунду из голливудского шоу-бизнеса.

– Так и что, ты собираешься это сделать?

– Наверное, да. О, может, ты и свои сделаешь. Не то чтобы у тебя с зубами что-то было не так, ничего такого, но это исключается из налогов. Я могу поговорить со своим врачом, спросить, сколько тебе это будет стоить.

Рот Стивена невольно сжался, подальше пряча оскорбительный оскал.

– Эй, давай располагайся. – Джош кивнул на кушетку, включил чайник, потом уселся верхом на вертящийся стул и развернул его к Стивену, положив подбородок на сложенные на спинке ладони и вопросительно склонив голову набок – отвратительное сочетание мачизма и бабскости.

Никто не выглядит хорошо, сидя верхом на стуле, подумал Стивен. В целом картина походила на безжалостный допрос в исполнении члена гастролирующей труппы мюзикла «Чикаго».

– Значит, когда ты пришел домой?

– Господи, да не помню я. В три?

– Ты же не блевал в такси, а?..

– Думаю, это я бы запомнил.

– …потому что ты был крепко на рогах, знаешь ли.

– Это-то я осознавал.

– Кажется, ты даже сказал кое-кому, чтобы он пошел и трахнул сам себя.

– Да, что-то такое вспоминается. Сожалею об этом.

– Да ладно, он наверняка это заслужил. И все же… Отличный был крэк, да? Отличный крэк…

– Ты курил крэк? – переспросил Стивен, неожиданно для себя впечатленный.

Джош соскользнул на ирландский акцент из фильма «Полдень» [22] :

– Нет, в смысле, отлично крякнули, да, отлично крякнули.

– О да, точно. Отлично крякнули!

– Правда, у меня потрясные друзья? Ты же с ними поговорил? Ну, в смысле, не только же работал, а? С виду было непохоже. А вот я сегодня даже еще и не спал. Я совершенно измотан, приятель. Абсолютно измотан.

Джош не выглядел измотанным. Если уж на то пошло, выглядел он даже лучше обычного – свежий, словно персик, сияющий и здоровый; виднелся разве что небольшой потный отблеск, как у пластикового манекена, но в остальном герой был вполне готов к съемке крупным планом. Однако он всегда так выглядел: не стало бы сюрпризом, если бы обнаружилось, что на перестроенном чердаке его апартаментов у Джоша Харпера есть портрет вроде портрета Дориана Грея – с той только разницей, что портрет Джоша тоже выглядел бы великолепно.