– Мы это знали!

– Наши руководители бежали за границу, предоставив нас, боровшихся против большевиков, своей судьбе. Но и там, за рубежом, они не оставили нас в покое. Созданное в Париже «Загранбюро» установило связь со Вторым Интернационалом и с иностранными разведывательными организациями. Начиналась «большая игра». Я и многие другие, такие, как я, поняли свою ошибку и, отойдя от борьбы, заняли нейтральную позицию.

– Ты участвовал в так называемом восстании тысяча девятьсот двадцать четвертого года? – снова перебил его Чиверадзе.

– Нет! – твердо ответил арестованный.

– Но знал о его подготовке?

– Да. Я знал, что в двадцать втором году из Парижа для организации выступлений прибыл уполномоченный «Загранбюро» Ной Хомерики. Был создан «Военный центр». Исподволь началась мобилизация недовольных и бывших участников вооруженной борьбы. Приезжали и ко мне, но я отказался от участия. Мне пригрозили, но это не изменило моего решения. Вы разгромили «Военный центр». Арест Хомерики сорвал выступления. Так продолжалось до осени двадцать четвертого года, когда «комитету» удалось поднять в разных частях Грузии мятеж.

– Тебе известно, кто были его участники?

– Дворянство, торговцы, духовенство. Вы разгромили их в несколько дней. Народ был за вас.

– А ты?

– Я хотел этого разгрома, но, как крот сидел в своей норе. Я устал от борьбы и был счастлив, думая, что обо мне забыли и они и вы. Меня не тронули и я решил, что с прошлым покончено. Но я ошибся. Они не забыли о моем существовании. Уцелевшие от разгрома ушли в глубокое подполье. Началась реорганизация подрывной работы, причем прибывшие из Парижа представители «Загранбюро»…

– Кто именно?

– Александр Лордели, Пармен Пирцхалайшвили. Они требовали усиления террористической деятельности и сбора шпионских сведений.

– Откуда ты это знаешь?

– Летом двадцать шестого года ко мне приехал из Тифлиса человек, назвавшийся Датико. Он заявил, что явился от Лордели, которого я знал еще по двадцатому году, и предложил мне немедленно войти в военную антисоветскую группировку. Я отказался. Тогда он пригрозил мне разоблачением моей прошлой антисоветской деятельности. После крупной ссоры он уехал.

– После этого ты его видел?

– Да. Я расскажу вам об этом. Осенью двадцать седьмого года я узнал, что в Тифлисе состоялся нелегальный съезд грузинских меньшевиков, принявший решение о подготовке к вооруженной интервенции.

– От кого ты узнал о съезде?

– Это было в Сухуме. Я встретился на улице с Григорием Шелегия.

– Из курортторга? – перебил его Чиверадзе, продолжая записывать показания.

– Да, но он тогда работал в Заготскоте.

– Он был членом военной организации?

– Да.

– Продолжай дальше!

– Он рассказал мне о съезде и предупредил, что если я не войду в организацию, мне будет плохо.

– Что это значило?

– Я понял, что меня или выдадут, или убьют. Последнее вероятнее, так спокойнее для них. Только тогда я понял, что значит слово родина, край, где я родился, горы, море. Дом и сад, где похоронены мои старики, где я бегал мальчишкой. Нет, нет! Не думайте, что во мне говорил страх за жизнь. За эти годы я, быть может, впервые ощутил, что такое труд, тяжелый труд крестьянина. Я узнал и полюбил его и никогда ни на что не променяю. Разве не счастье иметь дом, семью, детей, которые уже не будут знать моих колебаний и сомнений? – Он подошел к столу. – Я столько раз хотел умереть. – Голос его дрожал.

Иван Александрович почувствовал, что именно теперь Дзиапш-ипа заговорил о самом сокровенном, высказал свое заветное, выношенное в долгих раздумьях.

– Я все время колебался, – продолжал между тем Дзиапш-ипа. – Мне хотелось явиться в ГПУ и разоблачить их, но я знал, что это будет и моим концом, а мне так хотелось остаться в стороне. А потом, кто бы мне поверил? Я ничего не мог бы доказать. Через того же Шелегия я узнал, что военная группа Эмхи получает оружие и патроны из-за границы…

– Раскажи об Эмир-оглу, – неожиданно перебил Чиверадзе и поразился, как его слова подействовали на Дзиапш-ипа. Он резко вскинул голову.

– Вы знаете о нем? – мгновенно побледнев, хриплым голосом спросил он. Чиверадзе увидел, что у него на лбу выступили крупные капли пота.

– Видимо, знаю, если спрашиваю, – иронически улыбнулся Чиверадзе.

– Он страшный человек, – вполголоса сказал арестованный и оглянулся в темноту комнаты.

– Что ты знаешь о нем?

– Почти все… и ничего. Я знаю, что он связан с англичанами и работает на них и на турок. Это от него приходил ко мне потом Датико. Я знаю, что он связан с азербайджанскими муссаватистами и нацоинальными контрреволюционными организациями Северного Кавказа. Наконец, я знаю, что он через Боровского и Жордания в Париже связан с «Интеллидженс сервис».