— Вот! Вот он где! — Он мрачно посапывает. — Наконец-то. Сейчас я его возьму.

— Подожди, — останавливает генерал. — Надо установить и квартиру. Прикажи проверить поэтажно.

Дверца автобуса открывается, на мгновение высветив приборы в кузове. Трое солдат, одетых в гражданские плащи, скрываются в подъезде. На первом этаже — магазин. Панель с приборами электроосвещения находится тут же, на лестничной площадке. Один из солдат вывертывает пробку. Свет на этаже гаснет.

— Рация работает!

Выше. Выключен свет на втором этаже.

— Работает!..

На третьем.

— Работает!..

За дверью квартиры сердитый голос:

— Какого черта они там, на электростанции, балуют!

Четвертый этаж. Поворот пробки. Из окна лестничной клетки, выходящей на улицу, видно, как шофер мигнул фарами.

Солдат шепчет:

— Прервана! Значит, здесь!

Они включают пробку. Смотрят на табличку, привинченную к двери: «Семейство Белины и Емила Поповых» И скорей вниз, к автобусу.

Недев выслушивает рапорт. Поднимает глаза на Стоянова.

— Высылайте оперативную группу, — кивает генерал.

Доктор Делиус вынимает изо рта мундштук с сигаретой:

— Стоит ли так торопиться, господа?

Недев и Стоянов с недоумением смотрят на абверовца.

— Тайная вражеская радиостанция засечена, — сдерживая раздражение, начинает объяснять генерал. — Установлена квартира, из которой ведутся передачи.

— Знаем имя хозяина квартиры. Емил Попов, — добавляет Недев.

— И только. — Отто Делиус стряхивает пепел и продувает мундштук.

— Через полчаса мы узнаем все остальное. В этом кабинете.

— Не убежден. Что известно о станции? — Голос у немца как у профессора, принимающего экзамен. — На кого она работает: на Россию или на Англию?

— Позывные станции перехвачены пунктами прослушивания по линии Плевен — Руса — Измаил — Одесса. Следовательно, станция работает на Россию, — отвечает генерал. Он уже не скрывает раздражения. — Мы, уважаемый доктор, не гимназисты!

— Станция выходит в эфир не реже одного сеанса в два дня, — вставляет полковник.

— Что еще известно?

— Пока все. Пока.

— Как видите, маловато. Практически — ничего. — Немец аккуратно вправляет в мундштук очередную сигарету. — Сам ли Попов или кто-то другой передает из его квартиры? Кто еще входит в резидентуру красных? Из каких источников получают они информацию? Кто их руководитель? Кто их осведомители? Где ключ к их шифру?

— Ну знаете ли! — разводит руками генерал. — Это все мы выбьем на допросе.

Доктор Делиус прикуривает от зажигалки. Легкое пламя освещает его белый лоб, светлые глаза и единственное украшение, которое он позволил себе на вечернем костюме: Рыцарский крест с дубовыми листьями, пришпиленный к темному галстуку у самого воротника.

— Опыт показывает: даже в моем кабинете красные молчат, — назидательно говорит он. — Они скорее откусят себе язык, чем откроют рот. Все, что только можно, следует выявить при помощи агентуры. Советую, господа, не торопиться. Установите наблюдение за домом. За каждым, с кем встречается семейство Поповых. Проверьте досье на подозреваемых. Перехватите побольше радиограмм…

— Затянем волынку, — прерывает его полковник, — а утечка секретной информации будет продолжаться!

— Опыт показывает: против красных нужно работать наверняка, — не обращая внимания на тон Недева, продолжает доктор.

— Вы правы, — неожиданно соглашается генерал. — К тому же я не убежден, что их информация так уж важна. При помощи наших германских друзей из абвера и гестапо мы уже давно очистили Софию от тузов иностранных разведок.

Кочо Стоянов склоняет поблескивающую бриолином голову в полупоклоне — он ценит проницательный ум немца, и не в его интересах ссориться с представителем абвера.

Кафедральный собор Александра Невского заполнен прихожанами. Те, кому не нашлось места в его богато украшенных иконами стенах, толпятся на паперти.

Под сводами собора звучат песнопения: вершится литургия. Епископ Стефан облачен в расшитую золотом, украшенную драгоценностями ризу. Он священнодействует в алтаре над церковным вином и просфорами, что-то бормоча себе под нос или вдруг возглашая тягучим голосом отдельные фразы из Иоанна Златоуста. Слаженный хор чистых голосов подхватывает и вторит священнику. Под куполами отдается эхо. У алтаря — места для дворцовой знати. Справа — специально для генералитета. Офицерский корпус — в парадных мундирах, при орденах и прочих регалиях. На богослужении присутствует весь свет — министры, сановники и даже сам царь Борис. Еще молодой, преждевременно лысеющий, с нездоровым лицом, он прикрыл веки, беззвучно шевелит губами… Само благочестие.