– Я так понимаю, что ты вышел вперед, потому что готов принять вызов – мой и моего мальчика, да, господин?

Грек ответил бешеным взглядом:

– Нет. Я вышел вперед, чтобы дать тебе пинка, римлянин. Ты не можешь явиться в мой город и играть тут в свои игры, не спросив у меня разрешения. Так уж принято у нас в Левктрах.

– О, нижайше прошу меня простить! – Фест склонил голову. – Я просто не знал о таком протоколе.

– О протоколе? – Прокруст резко засмеялся. – Слышали это, парни? К нам явился настоящий римский господин! Ну, римлянин, я тебе вот что скажу. Ты отдашь мне свои вещи и свой кошелек и сейчас же уберешься из города, а я не стану тебя колотить, как обычно поступаю с теми, кто не соблюдает правил… э-э… протокола!

Марк заметил, как слегка сжались кулаки Феста, и это был явный признак того, что Фест в любой момент ожидает нападения. Марк оглянулся на Лупа и, кивнув на мешок Феста, прошептал:

– Вооружись!

Продолжая улыбаться, Фест обратился к греку:

– А если я откажусь отдать тебе наше имущество? Что тогда?

– Тогда я с моими парнями задам тебе такую трепку, какой ты никогда в жизни не забудешь.

– Понятно. – Фест окинул грека взглядом с головы до ног. – Я так понимаю, что ты местный царь бандитов.

– Неплохо сказано. Но я предпочитаю смотреть на себя как на непредусмотренного законом дельца.

Фест коротко хохотнул:

– А ты умеешь пошутить. Это хорошо. Но умеешь ли ты также и драться, господин? Поскольку я не готов отдать свое имущество, позволь сделать тебе встречное предложение. Ты и трое твоих парней сразитесь со мной и моим мальчиком, Марком, вот он стоит. Если вы победите, выигрыш ваш: десять или даже двадцать денариев. А если победим мы, вы заплатите нам столько же.

Прокруст ткнул Феста в грудь своей мощной рукой:

– Для меня оскорбителен такой легкий вызов. Я и в одиночку с вами справлюсь. А чтобы было смешнее, я принимаю твое пари. Только давай сражаться на серьезную ставку. Если ты проиграешь, то потеряешь все, что у тебя есть, включая и этих двоих. – Он кивнул в сторону Лупа и Марка. – За них дадут неплохую цену на рынке рабов в Афинах. А уж если ты меня поколотишь и победишь… ну, тогда заплачу я тебе сто денариев. А это вдвое больше, чем стоит все твое барахло, не считая мальчишек. Ну, что скажешь?

– А если я откажусь?

– А ты не отказывайся, – произнес Прокруст с угрозой в голосе. – Если хочешь дожить до завтрашнего дня.

– Но тогда какой у меня выбор?

– Никакого. И вот еще что. Деремся только мы. Мальчишки пусть держатся в стороне. Мне они нужны в хорошем состоянии, когда я тебя прикончу.

Фест немного подумал, потом кивнул. И протянул греку деревянный меч:

– Только и ты вели своим приятелям очистить побольше места.

Пока Прокруст рычал на свою банду, отдавая приказы, Фест подошел к Марку и Лупу и заговорил тихо и настойчиво, передавая Марку свой кошель:

– Если я проиграю, бегите отсюда со всех ног. Бегите, не останавливаясь ни по какой причине. Доберитесь до Афин. Тамошний наместник должен вам помочь.

Марк покачал головой:

– Мы уйдем только с тобой. Давай прямо сейчас удерем из города. Все вместе.

– Я не могу, Марк. Мы уже сделали выбор, и в толпе нам далеко не уйти. Придется испытать судьбу.

Марк посмотрел на Прокруста – тот взмахнул мечом, испытывая его вес и балансировку.

– Он знает, что делает. Это не будет так легко, как обычно.

Фест выбрал для себя деревянный меч и проследил за взглядом Марка. По тому, как главарь бандитов стоял и двигался и как держал оружие, было ясно, что он опытный боец.

– Он точно выступал на арене, – решил Марк. – Или же был какое-то время солдатом.

– Ну, значит, толпа увидит отличное зрелище, а у меня будет возможность по-настоящему испытать мое искусство, – спокойно ответил Фест. – А мне как раз этого и не хватало во всех тех городах, где мы устраивали свои спектакли.

Он снова повернулся к Марку и Лупу:

– Помните, что я сказал, мальчики. Если я проиграю, бегите со всех ног. Сразу же! Поняли?

Луп кивнул, но Марк промолчал. Фест крепко сжал его руку:

– Думай о своей матери! Если не сделаешь, как я сказал, то никогда больше ее не увидишь!

Эта мысль наполнила Марка болью, но выбирать между другом и матерью не приходилось. Он кивнул.

– Отлично. А теперь пожелайте мне удачи и молитесь богине судьбы!

Фест повернулся и вышел на открытое пространство, освобожденное от толпы людьми Прокруста. Повернувшись лицом к противнику, он встал в боевую стойку. Прокруст сделал то же самое и покрутил головой, разминая шею. Грек зловеще ухмыльнулся, обнажив зубы, многих из которых недоставало, – наверное, он потерял их в схватках. Шея у Прокруста была короткой и толстой, и голова словно сливалась с плечами, а грудь была похожа на бочонок. Здоровенные ноги, видневшиеся из-под края туники, стояли на земле так же прочно, как ножки какого-нибудь огромного стола. Руки бойца напоминали окорока; легко описывая перед собой круги мечом, он кричал, обращаясь к толпе: