Спасибо дяде.

Радоваться неурядицам не хорошо, но, именно благодаря им, Элдмаир не смог отправиться за товаром, которого давно ждал. Корабли из-за сезона штормов редко приходили с островов Вербы, но только там изготавливали изумительные по своей красоте и легкости ткани, готовили удивительный, с горьким привкусом напиток, придающий бодрость телу. Вначале Элдмаир упрашивал съездить Ландмира, да у отца своих забот хватало, предстояло заключить договора с поставщиками мяса и овощей. Тогда вызвался Ард. Не просто вызвался. Напросился, убедил, заливаясь сладкоголосым соловьем, отпустить в Мерт, клятвенно заверив, что не станет влезать ни в какие переделки и доставит товар в целости и сохранности. Отпустить-то отпустили, но навязали чуть ли не отряд охраны. Ард был согласен взять кого угодно, хоть толстую кухарку Пэг с огромным половником, лишь бы вырваться из трактира, очутиться в дороге, которая так неудержимо манила его. Но постоянная опека начинала раздражать. На хмурый вид племянника, дядя лишь развел руками и назидательно произнес:

— Товар дорогой, деньги уплачены большие, а лихих людей, охочих до чужого добра, на дорогах полно, — потом кивнул на брата и прошептал: — Для спокойствия.

«Ясно».

Отец долго не соглашался, обещал отпустить в другой раз, но время поджимало, Элдмаир настаивал, товар могли перепродать, и Ландмир сдался. На окончательное решение повлияло появление Херидана. Мечник вернулся неожиданно. Более мрачный и неразговорчивый, чем был. На вопрос, чем закончилась война между кланами, только отмахнулся.

— Бери меня к себе на службу, Ландмир. Если нужен. А нет — другого хозяина поищу. Домой не вернусь.

Что-то случилось в племени Херидана, но расспрашивать мечника — легче скалу разговорить. Горец отсаживался ото всех в дальний угол трактира и пил в одиночестве, ругаясь в полголоса на своем языке. Только Арду и выплеснул однажды правду. Ухватил за рукав, когда юноша проходил мимо, вытолкнул ногой из-под стола свободный табурет, указал на него затуманенным, но не от хмеля, а от злости, взглядом.

— Сядь. Ты поймешь.

И выложил все: как сражались с соседним племенем за клочок плодородной земли, которую каждый считал своей, потому что боги так сказали, а им положено верить. Лилась кровь, не успевали хоронить близких. Но справедливость ведь дороже любых жизней. И резали глотки друг другу, забывая, что оба племени жили там с незапамятных времен и многие даже породнились. Но кто о том родстве нынче вспоминал, тот «дорогой журавлей» отправлялся к предкам. Об этом теперь не хвастали, стыдились, а кто и кровью родных с соседней стороны очищал запятнанное позором имя. Случалось, отказывались даже от жен и детей. А потом боги внезапно на чем-то столковались и провозгласили мир. Все стало как прежде, только никто не объяснил, зачем понадобилось столько смертей, ради чего? Но великим и этого показалось мало. Для скрепления мира должна быть принесена жертва — с каждой стороны по пять человек, во искупление пролитой крови. Жребий пал и на друга Херидана. С детства как братья были, сражались рядом. Отважный воин… но душой — слепец. Принял выбор как честь, с гордостью на смерть пошел «дорогой журавлей». Все они были счастливы послужить на благо. Да благо ли то? Не прихоть богов? Херидан случайно наткнулся на маленькую пещерку, где жил странный человек, и велико же было изумление, когда тот рассказал невероятную историю, как три брата-бога правили одним народом, а потом расхотелось им делить власть. Начали рвать племя и земли на части, кто больше ухватит, под себя подгребет. Ложь, подлог — все шло в дело. Осознав, что творят недопустимое, младший отказался от борьбы и ушел в пещеры — жить отшельником, наблюдая за перипетиями мира, а два брата добились желаемого, клан разделился, каждому достался свой клочок земли. Так и жили с тех пор, люди поклонялись каждый своему богу, пока не вздумалось великим устроить сначала резню, а потом воссоединиться. Оставаться в клане после такой правды и бессмысленной смерти друга Херидан не смог. Впору самому «дорогой журавлей» отправиться. Горько. Мерзко. Досадно. Казалось, не выдержать такое. Но выдержал. У самого края скалы вдруг понял, что путь не окончен, а его руки и меч еще понадобятся. Пустил коня, куда тот сам вывезет, и принес он к трактиру Ландмира. Знать, судьба ему быть здесь. Мечник взглянул на Арда пристально, в немом вопросе… хотя и сам знал ответ.

— Рад, что ты вернулся, — поднялся с табурета Ард. — Но упиваться больше ты не будешь. У воина не должна дрожать рука.

Арду и самому было спокойнее в дороге с Хериданом. Воин опытный, людьми командовать умеет, даже задиристых и непокорных осаживал, потому никто не возразил, когда горец возглавил отряд. Без Парда тоже не обошлось. Куда ж без него? Только в этот раз он наотрез отказался ехать верхом, а управлял повозкой. В ногах лежал топор, рядом на сиденье дубинка. Здоровяк что-то тихо мурлыкал под напевы скрипки Сайнарии. Самое интересное, что его голос совсем не портил музыку, а добавлял ей необычность звучания, усиливая колдовство окутывающей путников ночи.

Удивительно яркая луна, зависшая в небе головкой сыра, хорошо освещала дорогу. Тракт в этом месте был наезженным, шел мимо полей, и засады разбойников ожидать не приходилось. Вот, когда въедут к утру в лес, там держи ухо востро. Сайнария отложила скрипку, завернув в мягкую ткань. Ард пожалел, что музыка оборвалась так быстро, он готов был слушать до самого Мерта.

Каким образом Ландмиру удалось уговорить Сайнарию остаться и дальше работать в трактире — неизвестно. Юноша сомневался, что тому послужили комната и питание. Вольную душу не удержат такие мелочи. Но женщина согласилась, только отпросилась съездить вместе с Ардом в Мерт за новой скрипкой. Старая уже рассохлась, пошел трещинами лак. Звучание от того портилось. Корпус мог развалиться в любой момент. Сайнария сомневалась, что скопленных денег и выплаченного Ландмиром наперед заработка за месяц хватит на новый инструмент. Да Ольхоч, нанятый отцом охранник, подал мысль. Дорога в Мерт пролегала через лес, вдоль границы земли племени арагов. Охранник слышал, что на их территории растут священные деревья, из которых мастерят музыкальные инструменты. Деревья так и называют — «поющими». Араги — племя мирное, приветливое. Наемник у них частенько останавливался, проезжая мимо. А бог очень добр к странникам, всегда выслушает, в помощи не откажет, целительскими знаниями поделится, от лесного зверья убережет. В ту деревню отродясь ни одного комара не залетало, змеи не заползало. Если попросить по-хорошему, может, и не пожалеет кусочек поющего дерева для благого дела. А перед такой диковинкой ни один мастер не устоит: либо цену сбросит, либо предложит обмен. Вот Сайнария и увязалась с ними, а вместе с ней и Рэйхе. Не захотела оставаться дома, заявив твердо: «Куда муж, туда и я». Так и набралось их одиннадцать человек.

Выехали еще на рассвете, на двух телегах. Лошадки бежали споро, Элдмаир не поскупился, выделил молодых, выносливых, потому устроили привал всего пару раз: животным дать немного отдыха да самим размять ноги. Ночь выдалась против душного дня чудесная, прохладная, оттого решили двигаться дальше без остановок. А привал сделать уже в деревне. Ольхоч уверял, что лесной народ хлебосольный, гостям всегда рад. За животинкой присмотрят, и их накормят, приветят.

К утру въехали в лес, и охрана сразу взялась за оружие. Мало ли, кто, с каким злым умыслом таится в чаще. Но дорога шла широкая, видно сразу — часто по ней ездят, а лес оказался на удивление спокойным. Ольхоч указывал путь. На развилке остановились. Посовещавшись, решили сразу не ехать всей толпой в деревню. Парда с лошадьми и двух охранников оставить здесь, а другие пойдут, разведают — ко времени ли явятся в гости. Примут араги — кто-нибудь вернется за остальными. Нет — легче назад пробираться по узкой тропе без лошадей. Херидан предложил для безопасности и женщинам обождать тут, но Сайнария решительно спрыгнула с телеги:

— Я не трепетная девица, обо мне не надо беспокоиться. Постоять за себя умею.

Спрашивать Рейхе горец уже не стал, помнил, как она обращалась с ножом. Однако людей распределил так, чтобы Ард с женщинами находились в середине, защищенные со всех сторон.

В лесу дышалось легко. Солнечные лучи просачивались сквозь листву и ветви, ложась под ноги игривыми пятнышками света, птицы пели на разные голоса, аромат трав и цветов кружил голову. Не досаждали бы еще комары и мошка — совсем было бы замечательно.