Когда я вошел, король провел меня в свои покои. Сам он сел на украшенное кресло, а по сторонам стали два его сына, одетые в алый атлас; молодые и прекрасные, они казались ангелами. В этом покое было много баронов, знатных рыцарей и других синьоров.

Для меня, прямо перед королем, была поставлена скамья, и король принимал меня с такой любезностью, что едва ли можно это передать; он пожелал, чтобы я подал руку сыновьям, и вообще его обходительность и учтивость по отношению ко мне были таковы, что, если бы я был его сыном, он не мог бы проявить себя лучше.

Я хотел начать свою речь, стоя на коленях, и всячески старался это выполнить, но король не пожелал, чтобы я начал говорить, прежде чем встану, и вообще требовал, чтобы я сел. Я не решался поступить таким образом, но после многократных его повелений мне пришлось сесть.

Я рассказал перед лицом его величества, с полным чувством, о всех событиях моего путешествия. Я описал свое пребывание у Узун Хасана и сообщил о том, что я успел там сделать, а также говорил о его могуществе, об обычаях [его народа] и вообще о его стране. Обо всем этом король, как было видно, был склонен услышать. Также сообщил я об образе жизни и могуществе татар. Кроме того, я рассказал кое-что о тех опасностях, которых мне удалось избежать во время путешествия. Его величество слушал меня более получаса и с таким вниманием, что никто даже рта не раскрыл, настолько велико было удовольствие слушать мой рассказ.

Затем я поблагодарил его величество за подарок и оказанную мне честь во имя моей светлейшей синьории. Его величество через своего переводчика ответил мне, что он весьма рад моему возвращению: ведь все полагали, когда я отправлялся, что из этого путешествия я не вернусь. Он сказал, что с большим удовольствием прослушал рассказ об Узун Хасане и о татарах и что теперь он уверился в тех вещах, о которых слышал и раньше, хотя тогда не доверял многому в тех рассказах. Он добавил, что, кроме меня, не встречал никого, кто говорил бы правду, и произнес еще много других [приветливых] слов.

§ 37. Когда все это кончилось, меня все с тем же почетным сопровождением ввели в другой зал, где были накрыты столы. Через некоторое время пришел туда же король с сыновьями и сел за стол. По его правую руку сидели сыновья, а по левую – тогдашний [польский] примат и рядом с ним я, недалеко от его величества. Многочисленные бароны расселись за столами несколько подальше; их было около сорока человек.

Угощения, подававшиеся к столу, – их появлению неизменно предшествовали трубачи – лежали на огромных блюдах в большом изобилии. Спереди, как это делается у нас, были положены ножи. Мы оставались за столом около двух часов. И снова его величество беспрестанно расспрашивал меня о моем путешествии, и я полностью удовлетворил [его любознательность].

Когда пиршество кончилось и все поднялись из-за стола, я, уже стоя, испросил разрешение на отъезд, а также обратился с вопросом, не пожелает ли король еще что-либо приказать мне. Он сказал, что я должен передать его благосклонное приветствие своей светлейшей синьории, причем выразил это в самых изысканных словах, и повелел сыновьям, чтобы они обратились ко мне с такими же словами. С принятыми в этих случаях поклонами я распрощался с его величеством и с его сыновьями. Король приказал проводить меня с почетом в помещение, где я жил, велел дать мне проводника, который должен был сопровождать меня и передать приказ о том, чтобы по всем королевским владениям меня провожали и сопровождали и чтобы я повсюду путешествовал в безопасности.

§ 38. 16 февраля [1477 г.] я покинул Троки, и мы ехали вплоть до 25 февраля, пока не прибыли в городок под названием Лонин [859] . Уехав отсюда, мы вступили в Польшу и от места до места имели проводников по приказанию короля.

Затем мы оказались в городе Варсонии [860] , которым владеют два брата. Там мне оказали весьма почетный прием и дали проводника, который сопровождал меня до Познани [861] . Об этом городе я не буду рассказывать, так как уже говорил о нем раньше [862] . Вообще я не собираюсь слишком распространяться насчет подробностей, скажу только, что страна эта красива и видно, что она изобилует всевозможной пищей и мясом, но там мало плодов. Мы проезжали только мимо замков и деревень, но нам не попалось ни одного сколько-нибудь замечательного города. Каждый вечер мы находили жилище, везде нас хорошо принимали; страна эта безопасна.

1 марта [1477 г.] мы прибыли в город Познань [863] . Весь путь мы непрерывно ехали в санях и достаточно утомились, – как я сам, так и мои спутники, – и от сильных морозов и от всевозможных неудобств. Поэтому мы остались здесь до 5 марта, к тому же у нас было хорошее жилище в прекрасном городе, в котором было изобилие всего. Здесь мы сделали хорошие запасы, нас снабдили даже лошадьми для дальнейшей поездки и вообще всем необходимым. 5 марта мы все покинули Познань и приехали в городок, называемый Мессарига [864] , принадлежащий также польскому королю. Двинувшись дальше, мы ехали в страхе и подвергались опасностям, потому что были на границе между Польшей и Германией.

§ 39. Таким образом, 9 марта мы приехали во Франкфурт; это город маркграфа Бранденбургского. Там я остановился в доме того же хозяина, у которого останавливался в начале моего путешествия. Он узнал меня и страшно удивился, потому что, как он сказал, мы появились в его местах, пройдя через необыкновенные опасности. Он принял меня с почетом и с большой добротою.

Отсюда мы удалились 10 марта и, проезжая по Германии, встречали непрерывно улучшающиеся деревни, замки и города, а также имели хорошие помещения для постоя. Когда 15 марта мы подъехали к городу Иене [865] , я встретил священника Стефана, который был мною послан к нашей светлейшей синьории за моим выкупом и теперь возвращался за мной в Московию. Какова была радость встречи и для одной и для другой стороны, думаю, каждый должен себе представить! В этом была заметна милость божия, как, впрочем, и во многом другом. Мы обнялись и, выслушав друг друга вкратце о всех событиях, вступили в город Иену, где остановились на отдых.