Шрифт:
– Тяжелый случай, - вздыхал пожилой врач, осматривая ранения Ринара.
– Скорее всего, умрет прямо на операционном столе.
– Умрет он. Умрешь ты, айболит, - зловеще процедила Марисса, слезы на лице которой уже высохли. Ей думалось, их больше не осталось. Она достала из кармана куртки глок.
Посмотрев в глаза девушки, хирург как-то сразу поверил, что это не пустая угроза. Было в этих глазах такое дикое необузданное отчаянье, такая боль...
Мари металась у дверей операционной, как зверь по клетке. Утробное рыдание вырвалось из ее груди.
– Да не маячь ты, - не выдержал Рамиль.
– Сейчас должны скоро Алан с Русланом приехать. Они уладят.
Марисса присела рядом с мужчиной, уронила лицо в ладони, измазанные грязью и запекшейся кровью, и стала тихонько поскуливать, как издыхающее животное.
Рамиль схватился за голову. Этого он вынести уже не мог. Никогда еще он не видел такого обнаженного, душераздирающего горя, как будто сердце и душа девушки истекали кровью вместе с телом Ринара, находящимся под скальпелем хирурга, причиняя невыносимые страданья и муки.
В дверях операционной показался седовласый врач, держа согнутыми в локтях руки в окровавленных перчатках.
– Я не могу продолжать операцию. Он потерял слишком много крови. Сердце встанет.
– Так сделайте переливание. В чем проблема?
– удивился Рамиль.
– В этом-то и проблема. У нас просто нет крови его группы.
– Как нет?
– Марисса вскочила.
– А что вы хотите? У нас районная государственная больница. Лекарств не хватает. А про донорскую кровь и речи не идет.
– Какую группу надо?
– быстро сообразил Рам.
– Четвертую. Отрицательную. Очень редкая.
– У меня четвертая отрицательная, - обрадовалась Мари: ей просто не верилось, что все так просто.
Мужчины с одинаковым сомнением посмотрели на нее.
– А ты уверена, что в тебе есть положенные всем нормальным людям пять литров крови?
– озвучил их колебания Рамиль.
Марисса злобно на него зарычала.
– На СПИД, гепатит, вирусные инфекции давно проверялись?
– сразу деловито осведомился врач, памятуя об угрозе для своей жизни.
– Да вы не переживайте, - успокоила его девушка.
– Я его жена. Так что этим добром я с ним уже успела поделиться.
Пищали приборы. Люди в белых халатах толпились вокруг неподвижного тела человека, в котором, как оказалось, сосредоточился весь ее мир. Кровь из ее вены капля за каплей перетекала к нему.
– Только живи. Ты только живи, - шептала девушка.
На нее навалилась смертельная усталость. Веки стали такими тяжелыми, что глаза стало уже трудно держать открытыми. Звуки доносились так глухо, как будто, уши заткнули ватой. Все плыло, и она сама куда-то плыла, мерно покачиваясь на волнах, устремляясь в покой и забвение.
Глава 7
Марисса открыла глаза и обвела взглядом палату. "Да, тут тебе не Русланова клиника", - подумалось ей. Убогая обстановка одноместной палаты состояла из собственно железной совдеповской койки, тумбочки, небольшого столика у окна с двумя стульями, которые, похоже, перекочевали сюда из школы. Остро пахло хлоркой. Да еще стойка с капельницей дополняла нехитрый дизайн ее пристанища. Она остановила свой взгляд на Алане, который задремал в небольшом дерматиновом кресле у двери. Это самое кресло для посетителей, по всей вероятности, и присваивало палате статус VIP.
– Лан, - тихо позвала она.
Мари чувствовала такую слабость, что, кажется, даже голосовые связки отказывались ей служить. Но Никольский ее услышал. Он тут же проснулся и посмотрел на девушку.
– Как Рен?
– первый вопрос, который пришел на ум.
– Жив. Пока жив. Состояние критическое. Следующие сутки все решат.
Алан выглядел измученным и не выспавшимся. На лбу обозначились морщинки. Глаза покраснели. Вид у него, обычно такого элегантного и подтянутого, сейчас был помятый и растрепанный. Он рассматривал девушку обеспокоенным внимательным взглядом.
– Я хочу к нему, - тут же безаппеляционным тоном объявила Марисса, не дожидаясь заключения сего осмотра.
Она догадывалась, что и сама выглядела ни лучшим образом, если довериться собственным ощущениям. К немощности присовокуплялась еще противная ноющая боль во всем теле. Болело все: перегруженные мышцы, голова, синяки и ссадины после падений и ползаний в лесу.
– С ума сошла. Сама чуть ласты не склеила. Ты почему доброму доктору не сказала, что у тебя порок сердца?
– Потому что Рен тогда уж точно бы умер. Это просто пролапс. Ничего страшного. Он никогда меня не беспокоил, и тогда я совершенно про это не думала.