На протяжении долгого времени мы не замечали, как Америка все сильнее заражалась идеей исключительности. Нельзя сказать, что эта идея для страны новая – но раньше она не так активно транслировалась вовне. Доктрина Монро, бывшая основой внешней политики США с середины XIX века, декларировала, что Америку, по большому счету, волнует только она сама.

Но именно во время президентства Обамы – а, как ни странно, отнюдь не Буша, который воспринимался как последний крестоносец (считалось, что это чуть ли не его мессианский долг – освободить землю от Саддама Хусейна), об американской исключительности начали заявлять открыто. Обама стал впрямую говорить об Америке как о единственной сверхдержаве, утверждая, что она несет бремя ответственности за весь мир.

Но ответственность за весь мир – это, конечно, хорошо, однако возникает вопрос: о какой именно ответственности идет речь? Ведь нарушаются все международные договоренности, которые когда-либо были достигнуты, начиная чуть ли не с окончания Тридцатилетней войны, а все дипломатическое устройство XX века просто идет вразнос. Уже никакой речи не идет ни о суверенитете государств, ни о национальных интересах – это вообще не рассматривается. И если по отношению к своим западным партнерам американцы еще пытаются соблюдать хоть какие-то приличия, то по отношению к иным странам ни о каких приличиях даже речи быть не может.

Сразу возникает вопрос: а на чем базируется эта исключительность? Я сейчас не говорю ни об экономической мощи, ни о военном потенциале. Просто удивительно, что самая миролюбивая, как заявляют американцы, страна на планете обладает столь могучей военной машиной и столь гигантским военным бюджетом, что на этом фоне все остальные страны выглядят совершенными детьми. Это надо хорошо понимать, приступая к анализу методов реализации американской политики. Ведь не случайно именно о политике говорит Барак Обама, выступая перед выпускниками Военной академии в Вест-Пойнте в мае 2014 года. Во многом Америка воспринимает армию как основное орудие своей политики, считая, что может направить войска куда угодно для решения в первую очередь политических задач. Впрочем, если Америка уже даже для лечения лихорадки Эбола отправляет солдат, что тут говорить о других проблемах.

Но отправить-то солдат можно – как бы смешно и трагично ни выглядело, например, возвращение воинского контингента в Ирак после всех громких заявлений, что Америка уходит оттуда насовсем. (В этом плане Обаме вообще не повезло – все обещания, которые он дает, не живут долго. Войска обещал больше не вводить в Ирак – не очень получилось. С медицинским страхованием в стране совсем не получилось. Гуантанамо обещал закрыть – так и не смог.) Однако все-таки хотелось бы услышать какие-то более-менее внятные обоснования таких шагов. А в качестве обоснования заводится разговор о неких демократических ценностях.

В последнее время я перестал понимать, что американцы имеют в виду, говоря о демократических ценностях. Ну хотя бы потому, что главной демократической ценностью для человека является право на жизнь. А если посмотреть, какое количество граждан других стран погибло в результате внедрения американцами своих представлений о демократии, возникает вопрос: о каких еще правах человека может идти речь, если нарушено его основное право? Ирак, Афганистан, Ливия, Сирия, Югославия, Украина… Сколько людей погибло? При этом и союзники Америки тоже не отличаются особым благородством. Когда всячески поддерживаемый американским истеблишментом украинский президент Порошенко уведомляет мировую общественность, что не будет соблюдать права человека в зоне ведения боевых действий в Новороссии, что это означает? Что Порошенко не воспринимает жителей Новороссии как людей?

Но американцев это ни в коей мере не смущает. Подход не изменился со времен диктатора Сомосы: «Да, он сукин сын, но это наш сукин сын». Крайне неприятная логика. А главное, особенно болезненная для нас. Мы уже привыкли считать, что демократические ценности – это свобода прессы, отсутствие цензуры, возможность перемещаться, свободный и независимый суд. Разве сейчас мы можем это наблюдать?

Свобода перемещения? Ну, наличие санкционных списков уже доказывает ее отсутствие. При этом зачастую в эти списки включаются люди только по причине иных воззрений, то есть какие-либо их преступные деяния ни в коем случае не доказаны, решений суда по их поводу не было.

Свобода прессы? Во многих странах мира канал «Раша Тудей» подвергается откровенным гонениям, а на Украине и вовсе запрещены российские каналы. А о том, насколько «свободна» в своих оценках американская пресса, мы уже говорили в начале этой книги.

Так что же такое демократические ценности по-американски? На чем они базируются и в чем они входят в противоречие с представлениями Европы и, в частности, России о том, что такое хорошо и что такое плохо?

Это большой философский вопрос. Где проходит та грань, за которой мы можем сказать: «Все, стоп, хватит! Здесь уже речь не о ценностях»? Вообще, когда мы говорим о ценностях, все в той или иной мере сводится к выяснению, куда мы идем. Что определяет наш выбор. Все понятно с христианами – они говорят: «Определяет Библия». Все понятно с мусульманами – они ссылаются на Коран. Понятно с буддистами, понятно с иудеями… А с демократами?

Демократ – это кто? Где его священная книга? Билль о правах? Непохоже, если внимательно его прочитать. Вдруг выясняется, что на самом деле демократы – это уже и не демократы. Это либертарианцы в чистом виде. Но либертарианство противоречит базовым идеям христианства. Поэтому сейчас на наших глазах формируется новый ценностный конфликт. Под видом конфликта американских демократических ценностей с иными (которые Байден даже не хочет воспринимать ни как культурные, ни как религиозные особенности) вырастает новый фронт. И ты видишь, куда на самом деле все это будет направлено.