II. Исповедь перед сорока двумя божествами

Исповедь состоит из заявления о невиновности души перед сорока двумя божествами во время суда в конце жизни. В следующем отрывке опущены имена сорока двух божеств по мере последовательного обращения к ним. Повторения могут объясняться тем, что слова адресованы разным божествам, или же в некоторых случаях взяты из других источников, а не из текста, использованного в данном варианте:

Первая исповедь «Я не поступал несправедливо».

Вторая: «Я не грабил с применением насилия».

Третья: «Я не причинил никому насилия».

Четвертая: «Я не совершил воровства».

Пятая: «Я не убил ни мужчины, ни женщины».

Шестая: «Я не облегчал бушеля».

Седьмая: «Я не присваивал вещи, принадлежащие Богу».

Восьмая: «Я не действовал обманным путем».

Девятая: «Я не произносил лжи».

Десятая: «Я не уносил пищу».

Одиннадцатая: «Я не произносил дурных слов».

Двенадцатая: «Я ни на кого не нападал».

Тринадцатая: «Я не убивал животное, принадлежащее Богу».

Четырнадцатая: «Я не действовал обманным путем».

Пятнадцатая: «Я не оставлял брошенной землю, которая была распахана».

Шестнадцатая: «Я никогда не любопытствовал (чтобы причинить вред)».

Семнадцатая: «Я никогда не шевелил ртом» (против кого-либо).

Восемнадцатая: «Я никогда не давал волю гневу по поводу, касающемуся меня, без причины».

Девятнадцатая: «Я не осквернял жены другого».

Двадцатая: «Я не совершил греха против чистоты».

Двадцать первая: «Я не вселял страха в другого человека».

Двадцать вторая: «Я не нарушал» (священное время сезона).

Двадцать третья: «Я не был гневливым человеком».

Двадцать четвертая: «Я не был глухим к словам правды и истины».

Двадцать пятая: «Я не побуждал к спору».

Двадцать шестая: «Я не заставлял (никого) плакать».

Двадцать седьмая: «Я не совершал нечистых действий и не ложился с мужчинами».

Двадцать восьмая: «Я не ел свое сердце (не выходил из себя от гнева)».

Двадцать девятая: «Я не злоупотреблял никем».

Тридцатая: «Я не действовал силой».

Тридцать первая: «Я не судил поспешно».

Тридцать вторая: «Я не мстил богу».

Тридцать третья: «Я не преумножал чрезмерно свою речь».

Тридцать четвертая: «Я не поступал своенравно».

Тридцать пятая: «Я не произносил проклятий (на царя)».

Тридцать шестая: «Я не засорял воду».

Тридцать седьмая: «Я не делал свой голос высокомерным».

Тридцать восьмая: «Я не проклинал бога».

Тридцать девятая: «Я не вел себя оскорбительно».

Сороковая: «Я не стремился к отличиям».

Сорок первая: «Я не увеличил свое богатство, иначе как с помощью вещей, которые являются моей собственностью».

Сорок вторая: «Я не допускал пренебрежительной мысли о боге, который в моем городе».

Составитель Десяти Заповедей, появившихся позднее приведенных выше, не мог быть не знаком с предшествующими египетскими источниками, которые являются голосом человеческой души, и исповедуют ее перед судьями до того, как будет сформулировано окончательное суждение. Душа с надеждой взывает к сочувственному приговору и, таким образом, обращается к читателю. В присутствии «ревнивого Бога» нет всеобъемлющей суровости, которая бы угрожала, подобно грому. Источники представляют собой мягкий и гуманный контраст по сравнению с аскетической версией Моисея, предназначенной для гораздо более примитивного народа. Он нуждался в ужасных молниях и громе на горе Синай, как это записано, для того, чтобы склонить упрямые народные массы к смирению. Что касается литературных достоинств, то в версии Моисея больше достоинства, вдохновения, она менее специфична, более сжата, и поэтому лучше подходит для литургических целей.

Профессор Чарльз Гордон Камминг. «Ассирийские и древнееврейские хвалебные гимны» (Псалмы). В заключительной главе профессор Камминг утверждает следующее:

«Сейчас учеными всего мира признано, что древнееврейская нация поздно вышла на историческую сцену; и когда древнееврейские бедуины выступили из пустыни на ханаанскую землю, они вошли в страну, которая уже имела тысячелетний опыт цивилизации. Древнееврейские завоеватели захватили не только землю с ее городами, окруженными стенами, и обработанные поля, но и святилища этой страны и большое количество ее религиозных и нравственных идей».

Еще один отрывок того же самого компетентного автора:

«Ассирийские гимны, однако, представляют собой неоценимый вклад в практически все религиозные идеи древних евреев; их гимны существуют в более сыром виде в ассирийских гимнах. Они помогают нам реконструировать политеистическое прошлое древнееврейской религии».