— Не желаю стрелять! — сказала черноволосая девушка. Антоний пожал плечами и взял с серебряного подноса, который принес слуга, пистолет. Девушка, хохоча, чмокнула кричащего приговоренного в щеку и взялась за клин, который приводил требушет в действие.

Мужчина посмотрел на маркграфа, тот благосклонно кивнул. Прозвучал выстрел, девица изо всех сил дернула клин на себя, груз упал, приводя в действие рычаг, и вопящий человек вместе с курицей взмыл в безразличное мартовское небо, улетая от замка все дальше и дальше, а затем, завертевшись, рухнул где-то в лесу.

Зрители вновь аплодировали.

— А теперь, господа, на охоту! И помните, что первый, кто найдет труп вора, получит приз — сто дукатов! Спешите! Я нагоню вас через несколько минут. Веселье только начинается.

Гомонящая многоцветная толпа чудовищ покинула стену.

— Как вам представление, ван Нормайенн? — спросил маркграф, и в его голосе больше не было напускной радости и веселья.

— Не в моем вкусе.

— Вы неплохо выглядите для заключенного. Придворные советуют сократить ваш рацион, но я понимаю, что это бесполезно. Вас, стражей, плохой кормежкой не сломить. Вы ещё не надумали стать моим слугой?

— Не надумал.

— Как жаль. Я пригласил вас для того, чтобы продемонстрировать вам мою новую игрушку в действии. И хочу сказать, что когда в следующий раз у меня возникнет желание вас увидеть, а вы ответите мне отказом, в пращу я посажу вашего друга. Слышал, что стражи не любят, когда умирают другие стражи. Подумайте об этом на досуге.

На этот раз меня поколотили не так сильно, и я не валялся на матрасе без всякой надежды быстро прийти в себя. Возможно, и вовсе оставили бы в покое, если бы я не сломал челюсть Пятому, когда тот стал пихать меня кулаком в спину, подталкивая на ступенях.

После того как они дотащили меня до камеры, пришел личный лекарь маркграфа, молчаливый пожилой человек с холодными глазами. Он смазал мои ссадины какой-то едкой, пахучей дрянью и зашил рассечение на моем темени. Работал лекарь споро и быстро, за все время не сказав мне ни слова. Когда он ушел, я пересказал увиденное Карлу, догадываясь, что слушает меня не только он.

Вечером явилась душа маркграфини и прошипела:

— Тебе следует учесть, что мой сынок всегда сдерживает свои обещания. В восемь лет он поклялся придушить меня при случае, и, как видишь, это произошло. Так что думай быстрее, страж.

— Не вижу причин для твоего веселья, — сказал я ей. — Ты здесь такая же пленница, как и мы.

— Есть разница. — Глаза окулла мигнули алым. — Я могу выпить ваши душонки, а вы мою — нет.

— Тебя держит в застенках собственный сын.

Ее когти с силой ударили по решетке, так что молитвы Изольды и вопли Мануэля достигли заоблачных высот, отражаясь от низкого потолка многократным эхом. И без того злобное лицо стало еще злее.

— Убью тебя с огромным удовольствием! — прошипела она, прежде чем убраться восвояси.

Я послал ее к черту и завалился на кровать, но сон не приходил ко мне много часов.

— Эй! Сукины дети! Куда вы ее ведете?!

Крик Карла заставил меня подскочить на кровати. Темные силуэты стражников маячили в коридоре. Еще толком не проснувшись, я бросился к решетке и увидел, как мимо ведут поседевшую, сильно постаревшую и сгорбленную Надин. Она бросила на меня взгляд, который говорил, чтобы я не совершал глупостей и не пытался ее спасти, но я плевать хотел на ее просьбы. Надин была стражем, и этого для меня было совершенно достаточно.

Я распахнул дверь, что есть сил ударив ею по лицу одного из арбалетчиков, нырнул вниз, пропуская над плечом выпущенный болт с большим круглым шаром вместо острия. Карл уже вылетел следом за мной, смело бросившись на ближайшего стражника. Мы продержались ровно десять секунд, успев сломать два носа, одно запястье и получить в грудь и в живот по болту.

Арбалеты, несмотря на свою миниатюрность, били замечательно, и останавливающие болты оказались очень эффективны. Словно огрели дубинкой. Уцелевшие из караула поработали ногами, впрочем, без особого энтузиазма. Им хотелось убраться подальше от хихикающего возле решетки окулла.

Меня впихнули обратно в камеру, осыпав ругательствами и угрозами. Я рухнул на солому, вскочил, бросился обратно, лишь для того, чтобы в последний раз увидеть Надин.

Назад она не вернулась.

— Если бы из камер вышли все, то мы бы справились, — с ожесточением сказал Карл.

Третий день он, как и я, переживал, что нам не удалось спасти стража и оставалось лишь догадываться, что с нею сделал маркграф.

— Я человек маленький! — зло бросил Мануэль из своей камеры. — Это вы, господа, ловцы темных душ. А мне чего головой рисковать?