Зыков должен был принять участие в пропагандном задании, которое находилось под руководством полковника войск СС, штандартенфюрера Гюнтера д'Алкена, и было известно под термином «Скорпион Восток». Неудачи на Восточном фронте заставили высшее командование немцев проявить большую пропагандную активность, особенно по тылам противника. Было принято решение создать в передовых линиях на южном участке Восточного фронта своего рода немецко-русский пропагандный клин и поручить ему выполнение специальных заданий. При этом опять-таки вспомнили про Власова, чтобы использовать его имя в пропаганде.

Д'Алкен обратился к Власову с просьбой предоставить в его распоряжение лучших русских пропагандистов из Дабендорфа, причём он в первую очередь думал о Зыкове, которого считал самым способным журналистом в штабе Власова. Сразу же при первом собрании, подлежащем созданию штаба под руководством д'Алкена, в котором принимали участие немецкие офицеры СС, генерал Жиленков и Зыков, последний твёрдо заявил, что он — русский националист. Он также не скрывал своего отрицательного мнения о применяемых до того времени методах немецкой пропаганды, касающихся русской проблемы. В случае своего сотрудничества он требовал для себя полной независимости в своих действиях. Д'Алкен обещал ему полную поддержку и свободу в его работе.

Ряд немецких групп, однако, возражали против сотрудничества с Зыковым, опасаясь этого защитника русской национальной идеи. Многие считали его большевиком. И среди русских проявлялось недоверие к Зыкову, некоторые даже подозревали, что он большевистский агент. Кроме того, его не любили из-за его резкого характера и грубого обращения с подчинёнными»{325}.

Так кем же на самом деле был Мелетий Зыков или самая значительная фигура в штабе Власова?

Ответ на этот вопрос даёт в своём расследовании Игорь Петров. Вот что он пишет:

«Многие современные авторы отождествляют Зыкова с Цезарем Вольпе. Вводится это примерно так:

«По сей день в точности неизвестно, кем был Зыков в действительности. После краха СССР появилась возможность кое в чём разобраться. А началось вот с чего. А. Неймирок, чьи воспоминания приводит А. Артёмов, сообщает, что как-то Зыков ему сообщил, что является одним из составителей книги «Поэты — современники Пушкина», в частности он же — автор статьи о Веневитинове. Одним из составителей этой книги и автором упомянутой статьи был Цезарь Вольпе, известный до войны литературовед. Б.И. Николаевский сообщил, что до революции в Питере жил известный меньшевик Вольпе. Цезарь Вольпе весьма напоминал его. В «Краткой литературной энциклопедии» сообщается, что Цезарь Самойлович Вольпе умер в 1941 г. В 70-е годы, сообщает Артёмов, в «Посеве» вместе с ним работал некто В.Н. Чернявский, из «третьей волны» эмиграции. Как-то увидев портрет Зыкова, он сказал, что это Вольпе, которого он помнил по литературным вечерам в своё школьное время. (Вилен Люленчик «Тайна Милетия Зыкова»)».

Рассказ кочует из книги в книгу, между тем как минимум история с прозрением В.Н. Чернявского представляется сомнительной. Дело в том, что версия Вольпе была высказана вовсе не в 70-х, а самое позднее в 1950-м, когда в журнале «Посев» № 34 А. Николин опубликовал заметку «Кто был Зыков?» Если добавить, что Николин — это псевдоним Неймирока, то история закольцовывается, не оставляя в ней место для Чернявского.

В ноябре 1950-го в журнале «Часовой» № 310 Неймироку ответил А. Несин:

«По поводу гипотезы Николина, что «Зыков был довольно известным в СССР литературоведом — Цезарем Вольпе», можно сказать лишь одно, что Николин жестоко ошибается. Те, кто знал и Вольпе и Зыкова, ехидно посмеялись над этой гипотезой. Прежде всего Цезарь Вольпе был старше Зыкова на добрых 10–15 лет. Вольпе проживал в Ленинграде и сотрудничал в журналах «Звезда», «Литературный Современник» и долгое время был постоянным редактором по отделу критики в литературном отделе Государственного Издательства.

Зыков был экспансивным, энергичным человеком. Цезарь же Вольпе был флегматиком, нерешительным, застенчивым и к тому же малоразговорчивым. С 1939 г. он исчез с литературного горизонта»…

Каноническим считается рассказ одного из главных летописцев и архивариусов власовского движения В. Позднякова («Ме-летий Александрович Зыков», Новый Журнал, № 103, 1971 г.):

«В самых последних числах июля 1942 г. я вместе с двумя своими солагерниками прибыл в Берлин… По распоряжению комендатуры Шталага ЗД мы были направлены в специальное отделение этого лагеря, размещавшегося в самом Берлине на улице Шлиффенуфер, д. 7…

В конце августа или в самом начале сентября в наш лагерь прибыл Зыков… Прежде всего следует отметить, что военнопленный носил знаки различия «батальонного комиссара» и красная звезда политработника не была спорота. Обмундирование выглядело непоношенным и даже не помятым. Офицерские хромовые сапоги были начищены. Военнопленный был побрит и не был истощён, следовательно, в плену находился недолго. Никаких вещей у него не было, даже шинели. На вид ему можно было дать не более 35 лет…

Твёрдая походка, но без особой военной выправки, показывала, что 3. не был кадровым командиром…

Батальонный комиссар представился нам как Мелетий Александрович Зыков. Он сказал, что только несколько дней тому назад попал в плен на Ростовском направлении и прибыл сегодня в Берлин на самолёте. Ни в каких лагерях военнопленных он не был. Привезли его в Берлин по распоряжению Геббельса, и завтра он должен быть у него. Зачем его вызвал Геббельс — он не знает.

О своём прошлом 3. тогда рассказал очень немного. Упомянул, что работал в редакции газеты «Известия», в 1937 г. был арестован и сослан. В 1941 г. реабилитирован, восстановлен в партии, аттестован на звание батальонного комиссара и назначен заместителем военного комиссара стрелковой дивизии, в качестве какового и попал в плен…