Шрифт:
За пять лет совместной жизни с власовцами (мама вышла замуж за одного из них), я не знал случая дискриминации к ним со стороны властей и героев войны. На одной шахте, на одном участке, в одном забое работали рука об руку, плечом к плечу и друзья, и непримиримые когда-то враги.
Гибли ли власовцы? Да, гибли. Гора есть гора. Она не разбирает — кто герой, а кто мерзавец. Гибли и те, и другие. Если уж говорить начистоту, то героев гибло больше. Ведь они лезли в самую пасть смерти, стремясь выполнить и перевыполнить план, перекрыть нормы выработки, тогда как власовцы осторожничали, не рисковали, от опасных работ отлынивали. Хотя на Доске почета иногда красовались и портреты власовцев.
Было ли насилие? Было. Детей заставляли учиться, взрослых — работать, требуя при этом добросовестной работы. Наказывали за проявление иждивенчества (почему одни должны жить за счет других?) и поощряли отличный труд (поощрение — тоже насилие, так как заставляет человека подтягиваться до уровня лучших). Такое насилие для нынешних трудящихся — голубая мечта.
…В бараках стало тесно. Наплыв семей власовцев усугубил проблему жилья. Стране было не до того, до начала массового строительства жилья было еще далеко. Как же решалась проблема? Самым смешным образом. Наши бараки стояли на самой окраине города, дальше было голое поле. Это поле за два года полностью застроилось домиками. Образовалось несколько улиц, и «зона» превратилась в большой рабочий поселок. Строительные материалы нигде не продавались, а домики все росли и росли.
За этим стояло разграбление лесных складов шахт. По ночам эти склады кишели расхитителями. Тащили все, что можно было унести одному и вдвоём на плечах. Днем рудничные стояки превращались в столбы, плахи — в стены домиков. И не один представитель правоохранительных органов не поинтересовался этим явлением. Можно было в любое время подойти к застройщику и спросить «откуда дровишки?». Но никто не подходил. Если в описываемое мною время не было еще известно, подпадет ли тот или иной власовец под статью «Измена Родине», то под статью «Расхищение госсобственности» мог попасть любой из них. Думаю, что карательные органы умышленно закрывали глаза на эти нарушения закона. Сегодня, анализируя такого рода «упущения» органов правопорядка, можно сказать, что власовцы тогда были под крылом отца нынешних либеральных демократов Л. Берии. Так что каждый старательный власовец жил в своём доме вместе со своей семьёй, да к тому же имел ещё огород и скотину. Это уже по тем временам — признак сытой и спокойной жизни».
7.
СОКРАЩЕННЫЙ ВАРИАНТ ГЛАВЫ ИЗ КНИГИ Г.Х. ПОПОВА «ВЫЗЫВАЮ ДУХ ГЕНЕРАЛА ВЛАСОВА» (А. Меленберг // Новая газета от 10.09.2007)
«Глава 12. Суд Истории
Г.Х. Андрей Андреевич! Суд Сталина вы в основном выиграли.
Это доказывается тем, что Сталин был вынужден сделать суд закрытым — чуть ли не впервые в советской истории.
И тем, что суду не удалось согласовать вашу измену и отношение к вам Гитлера и США.
И, наконец, вашим поведением на суде, когда вы прямо взяли на себя полную ответственность за лидерство во всем антисталинском движении.
В общем, в историю России вы вошли.
Но вот прошло более 60 лет. Все эти 60 лет вершится другой суд — суд Истории. Вершится сейчас. Будет вершиться. Как однажды написал Твардовский — «и длится суд десятилетий, и не видать ему конца». Что вы сами считали бы важным для этого суда Истории?
А.А. Для меня, с моей точки зрения, важны такие моменты:
— очищение истории от несуразностей, неясностей, нестыковок и прежде всего явного вранья;
— восстановление правды, особенно фактов, так как интерпретации фактов всегда были и будут различными;
— оценка для меня главного: было ли стратегическое решение начать борьбу со Сталиным правильным вообще и во время войны в частности;
— были ли правильными избранные мною тактики реализации антисталинской стратегии;
— оценка выдвинутой мною в пражском Манифесте модели преодоления социализма. И как идеи модели для всех, кто хочет выйти из социализма. И конкретно для России, для СССР;
— какой реабилитации я хотел бы и от кого в современной России.
Г.Х. Я бы от себя добавил вопрос о соотношении вашей программы и программы демократической России в антисоциалистической революции 1989–1991 гг.
Перейдем к вашим соображениям по всем этим вопросам.
А.А. Прежде всего о лжи. Чего только не нагородили и историки, и общественное мнение под влиянием пропаганды.
Вранье, что я сдал всю Вторую ударную армию немцам. Армия оказалась в котле и держалась в нем до конца по приказу Ставки. Нам разрешили выходить тогда, когда не менее половины армии погибло. Четверть армии вышла из окружения. И только четверть армии попала в плен. Сами. Без моего участия. Я сдал только себя.
Вранье, что главную массу пленных русских составляли части Второй ударной. Это была крупная группировка. Но среди миллионов военнопленных она не могла составлять и сотой части.
Вранье, что главную часть формируемой мною Русской освободительной армии составляли части бывшей Второй ударной. Конечно, те из пленных, кто меня знал как командующего в Красной Армии, охотнее вступали в РОА. Но они не составляли и половины РОА.
Вранье, что в РОА военнопленных заставляли вступать чуть ли не под угрозой расстрела.