Шрифт:
Однако «уточнения» и «доработки» растянулись почти на два года. За это время все главы по несколько раз переписывались набело. Нередко новые документы, беседы с людьми, мемуары узников, сопоставление дат и событий, анализ обстановки в обществе и многие другие обстоятельства заставляли совершенно по-иному расставлять акценты, подвергать сомнению, казалось бы, незыблемые постулаты.
Но неужели до сих пор не существовало исследований, посвящённых уголовному и арестантскому миру Советской России? Утверждать это было бы неверно. Тем более что автор настоящей книги не раз обращается к подобного рода работам, многие из них цитирует, со многими полемизирует.
Другое дело, что фактически отсутствуют серьёзные работы, глубоко и всесторонне исследующие всю историю советского криминального мира, во всех её проявлениях. Конечно, определённые попытки в этом направлении предпринимались и предпринимаются (например, исследования Водолазова о преступных группировках в местах лишения свободы, ряд интересных публикаций профессора Кузьмина в журнале «Преступление и наказание»). Но, во-первых, внимание авторов приковано преимущественно к местам лишения свободы, во-вторых, накопленный ими эмпирический материал отрывочен, полон неточностей и догадок на уровне сомнительных версий.
Ещё одна масштабная работа — «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына — в основном посвящена истории лагерей СССР и грешит множеством фактических ошибок и субъективных оценок. Мир профессиональных преступников описан писателем вскользь и поверхностно. К тому же роман предельно политизирован, что нередко приводит автора к сознательному и бессознательному искажению реальной действительности.
Не спасают положения также мемуары и документально-художественные произведения В. Шаламова, Л. Копелева, А. Леви, М. Дёмина, А. Жигулина и ряда других авторов. Все они посвящены лишь отдельным эпизодам истории уголовно-арестантского мира России и тоже субъективны. Однако эти воспоминания представляют бесценный материал для воссоздания истинной картины событий уголовно-арестантской истории. Так же, как многочисленные сборники мемуаров и исследований по отдельным проблемам и вопросам уголовно-арестантской истории советского общества («Звенья», «Доднесь тяготеет» и проч.).
В последние годы в России появилось множество изданий, претендующих на освещение истории уголовного мира России — «Преступный мир России» А. Константинова, «Бандиты времён социализма» и «Бандиты времён капитализма» Ф. Раззакова, «Цветная масть» В. Разинкина и А. Тарабрина, «Москва бандитская» Н. Модестова и целый ряд других книг. Однако большинство из них посвящено постперестроечной криминальной истории страны, история же доперестроечного профессионального преступного мира затрагивается вскользь, отрывочно, неглубоко и в основном подаётся на уровне слухов и предположений. Даже лучшее из исследований — упоминавшийся двухтомник Ф. Раззакова — фактически представляет собой не более чем попытку хронологического изложения событий, причём неполную и часто без серьёзного осмысления и анализа фактов.
Безусловный интерес представляют и отдельные монографии по истории региональной милиции — донской, питерской и т. д. Даже при явной ангажированности таких книг, нередко написанных исключительно с целью прославления чекистов и милиционеров, они содержат немало уникального фактического материала, который — при критическом подходе к нему — даёт пищу для размышлений.
Изучение советского профессионального преступного сообщества необходимо и интересно как для исследователей русской истории, так и для исследователей криминального мира в целом — особенностей его развития, формирования традиций, мировоззрения и психологии. Существуют подробные работы, посвящённые американской, итальянской, колумбийской мафии, японской якудзе, китайским триадам и проч. А между тем русское сообщество так называемых «воров в законе» представляет собой особую разновидность организованной преступности, во многом уникальную и отличающуюся необыкновенной живучестью и мимикрией. Проанализировать и объяснить этот феномен автор попытался в своём исследовании «Великие битвы уголовного мира».
В книге собран уникальный материал: документы, мемуары, свидетельства многих людей, с которыми автор встречался лично. Проанализировано несколько тысяч самых разнообразных источников, критически сопоставлено немало фактов, мнений, гипотез. В полной мере используются на правах документов и свидетельств песни, поговорки, присказки уголовного мира и другие произведения так называемого «блатного» фольклора.
Наконец, о стиле изложения. Как с первых же страниц заметит читатель, стиль этот далёк от научного — или наукообразного. К несчастью, многие исследования научных работников грешат и неоправданной перенасыщенностью специальными терминами:
«Психолингвистическая направленность исследования заставляет искать связь исследуемых явлений с более общими фактами взаимозависимости явлений окружающего мира, в частности — с понятием амбивалентности явлений как их имманентного свойства. В лингвистическом аспекте амбивалентность можно изучать с помощью понятия энантиосемии, которое помогает лучше понять возможность вербальной материализации пучка взаимосвязанных эмоций».
И в таком же ключе — более трёхсот страниц! А ведь процитированное (чрезвычайно интересное) исследование В. Жельвиса «Поле брани. Сквернословие как социальная проблема» посвящено… нецензурной лексике!
Автору «Великих битв…», напротив, хотелось бы, чтобы его книгу с удовольствием читали и понимали люди независимо от уровня образования и социальной принадлежности. Хочется надеяться, что это ему удалось.
«ЖИГАНЫ» ПРОТИВ «УРКАГАНОВ»