Шрифт:
Так что же, выходит, лучше было бы возродить ГУЛАГ? Избави Боже! То есть для обогащения лексики «блатного» языка, его «ренессанса» такое возрождение, безусловно, оказалось бы благотворным. Но уж пусть арго и дальше деградирует (а в идеале — вовсе отомрёт), нежели его новый «расцвет» будет оплачен миллионами изломанных и растоптанных человеческих судеб…
«Комбед» — «абиссинский налог» — «общак»
Слово «общак» обозначает общую кассу уголовно-арестантского мира. В идеале она предназначена для того, чтобы поддерживать («греть») «братву», «идейных», а также любого арестанта, который чтит «воровские» «законы» и «традиции», сам по мере сил и возможностей вносит вклад в «общак». Из этой кассы взаимопомощи могут поддерживаться также родные и близкие таких осуждённых.
Создание такого «общака» профессиональный преступный мир приписывает себе, тем самым как бы подчёркивая благородство и справедливость «шпанского общества», которое якобы испокон веку заботится о простых «каторжанах».
К сожалению для «блатного мира», это не совсем соответствует истине. Не было «общаков» ни среди уголовников на царской каторге, ни в первые годы Советской власти, ни даже на первоначальном этапе существования ГУЛАГа.
Следует уточнить при этом, что в местах лишения свободы дореволюционной России, разумеется, существовали поборы, которым профессиональные преступники подвергали так называемых «брусов» — арестантов и каторжан, не имевших корней в преступном мире. Например, в Ростовской-на-Дону окружной тюрьме прокурорская проверка выявила следующий факт:
При камере пересыльных арестантов обыкновенно состоит особый староста для наблюдения за порядком; в текущем году весной таким старостой был осуждённый в каторжные работы арестант Тимофей Купчинский, который, пользуясь особым расположением тюремной администрации, обирал пересыльных арестантов частью посредством «парашечного сбора», причём забирал все оказавшиеся у арестанта деньги, неимущих бил, а у тех которые имели деньги, но добровольно не соглашались платить названного сбора, отнимал их силой…
В среде уголовников на воле также в отдельных бандах, «кодлах», «бражках», «малинах» (то есть преступных группах) существовали свои общие «котлы», где хранилась вся добыча, которая позже делилась соответственно рангу члена группировки и его конкретному вкладу в дело. Но «общак» в его современном «воровском» понимании значительно шире понятия казны одной отдельной преступной группы или группировки. Существует всероссийский «общак», из которого идёт помощь как отдельным представителям преступного мира, оказавшимся в тяжёлом положении, так и в места лишения свободы для всех «честных арестантов». В свою очередь, в «зонах» существует «общак», который делится на «зоновский» и «воровской». Из «зоновского» «положенцы» или «смотрящие» оказывают непосредственную поддержку арестантам данной колонии или тюрьмы, «воровской» идёт на волю — в распоряжение «воров» (или «воры» с воли распоряжаются, как его конкретно использовать).
На начальном этапе Гулага такое понимание «общака» было невозможно. У «блатных», «бродяг», «босяков» не было потребности, необходимости, а главное — желания заботиться обо всём арестантском мире. В этом они придерживались традиций дореволюционных «иванов». «Босяки» предпочитали просто «дербанить фраеров» в камерах, на этапах, в лагерях. «Законные воры» заботились исключительно о своём благополучии, им не было никакого дела о всякого рода «штымпах» и «фуцанах». Царил закон «Каждый — за себя». Или, как образно выражались сами «блатные»: «Умри ты сегодня, а я — завтра».
«Блатные», разумеется, «кучковались» вместе по принципу «шпанского братства», награбленное у «фраеров» сбрасывали «на котёл» или «дуванили» (делили между собой). Профессиональные уголовники также облагали данью арестантов-работяг, чтобы не особенно утомлять себя грабежами, а просто получать приносимый прямо в руки «положняк» (то есть «положенный» «оброк»). Например, по некоторым сведениям, «блатные» требовали от работающих заключённых части премиального вознаграждения. Причём если в начале 30-х годов эта часть составляла 50 процентов, то после 1934 года она возросла до двух третей. Это объясняется увеличением в местах лишения свободы количества профессиональных преступников-рецидивистов в результате очищения городов и посёлков от бывших уголовников (конец 1934 года). Ряды лагерного «блатного мира» значительно пополнились, и добычи на всех хватать перестало…
Возникает и так называемый «абиссинский налог». «Абиссинией» в то время называлась камера в тюрьме, где были сосредоточены исключительно «уркаганы». Почему именно «Абиссиния»? Да потому, что в камере было всегда жарко и душно из-за скопления народа (Абиссиния — это современная Эфиопия, страна африканская). Любопытно, что по этому же принципу камера беднейших зэков, оборванцев называлась «Индией» (впрочем, кое-где «Индией» называли и «воровскую хату»). «Абиссинским налогом» стали обозначать сбор со всех камер в пользу «Абиссинии», то есть в пользу «блатных».